«С Земли стартуют патриотами России, а возвращаются патриотами Земли»

Вы родились в городе Черемхово Иркутской области. Город дал миру выдающегося драматурга Александра Вампилова, сильного руководителя «Ростеха» Сергея Чемезова, яркого губернатора Сергея Ерощенко, здесь учился в школе писатель Владимир Гуркин. Многие говорят, что в последние годы город сильно изменился к лучшему. И все-таки в 60-70-е годы город был во многом депрессивным – так, по крайней мере, мне рассказывали однокурсники, приехавшие из Черемхово в Иркутск…

— Действительно, в 60-х годах, когда я учился в школе, были часты случаи агрессивного попрошайничества, уличных драк. Много уголовников бродило по городу. Помню такой случай. В 1981 году заболел отец, и я приехал в город, чтобы навестить его в больнице. И вот за мной увязалась парочка подозрительных элементов. Они сопровождали меня до тех пор, пока я не остановился и не продемонстрировал поблескивавший в свете уличного фонаря топор, – чтобы они поняли, что сладить со мной им будет непросто.

Да, впечатляющий пример. А теперь вопрос. Как получилось, что после окончания Черемховской школы вы пошли не в шахтеры и водители, а поступили в знаменитый Московский авиационный институт – МАИ? Это, безусловно, потребовало хорошей подготовки, надежных знаний в области математики и физики. Поддержали ли вас родители?

— Родители прислушивались к нам с сестрой (родная сестра Зоя Федоровна с семьёй сейчас живет в Братске. — Прим.авт.), определяли, к каким занятиям мы проявляем интерес, помогали развивать наши способности. Я занимался самбо, с сестрой окончили музыкальную школу. Отец купил сестре пианино, мне — баян. В то время это были крупные покупки.

Родители были самые обычные люди: отец работал на автобазе водителем большегрузных автомобилей, мать — в Госстрахе. Мой двоюродный брат Николай Иванович Полещук был машинистом шагающего экскаватора15/90А (первое число в индексе модели — объем ковша в кубометрах, второе — длина стрелы в метрах. — Прим.авт.). Вес его машины составлял свыше полутора тысячи тонн! Возвращаясь к отцу, скажу, что, честно говоря, в своей рабочей среде отец отличался от других. Он ничего не жалел для нас. Сам он был способным человеком, хорошо знал математику, в уме легко выполнял арифметические действия с большими числами. Когда я поступил в Московский авиационный институт, он гордился безмерно.

У меня тоже была реальная перспектива закончить горный техникум и работать либо в шахтах, либо на разрезах – на добыче угля. Но я все-таки поступил в МАИ, и конечно, этому предшествовала большая работа…. Я тщательно готовился.

Как это получилось? В сети сказано, что вы с отличием закончили МАИ в 1977 году. Школу вы закончили, наверно, в 1971 году . Сразу ли Вы поступили в знаменитый институт?

— Так получилось, что ребенок я был любознательный. В пять лет я научился читать, записался в библиотеку, много чем интересовался. А потом, в апреле 1961-го, когда состоялся старт Юрия Гагарина, семилетний я, запуская вместе с мальчишками кораблики в весенних потоках талого снега, услышал из репродукторов, которые висели на столбах, голос Левитана… Конечно, тогда я еще не мог осознать, что произошло событие планетарного масштаба.

Позже, когда подрос и стал читать журналы «Юный техник» и «Квант», пришло понимание, что собственно, тогда случилось.

В восьмом классе в «Кванте» я нашёл конкурсные задачи, написал вступительные контрольные в заочные математические школы: при физтехе и при мехмате МГУ, в обе школы поступил и обе школы окончил. Но поступать я стал в МАИ, и вот почему.

Закончив школу в 1971 году, я приехал в Москву. Как раз в это время в столице прошла траурная церемония похорон экипажа космического корабля «Союз-11», который возвратился на Землю с погибшими космонавтами. Это были Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Они погибли из-за разгерметизации спускаемого аппарата, которая непредвиденно произошла на большой высоте во время возвращения на Землю. И вот тогда у меня шевельнулась мысль, что, если в таких сложных профессиях кто-то уходит из жизни, кто-то должен их ряды восполнять… Поэтому я пошел в МАИ – Московский авиационный институт – и успешно закончил его.

Ваша супруга тоже, как и вы, работала в ракетно-космической корпорации «Энергия». Если это не секрет, расскажите, как вы познакомились?

— Я познакомился с будущей женой в студенческом городке МАИ. Мы жили в общежитиях разных факультетов. Я учился на факультете летательных аппаратов, она – на экономическом. Столкнулся с ней на улице, слово за слово, – познакомились, разговорились, и уже не расставались. Всё было в классическом стиле: цветы, приглашения на концерты Никитиных, в театры Сатиры и на Таганке…

После двух лет дружбы поженились. Вскоре родилась дочь Люба. Она работает педиатром, большой специалист по ультразвуковой диагностике, ставит точные диагнозы на ранней стадии онкологии. У нее двое детей: Рената, 11 лет и Илья — ему 3 года, мои внуки.

Я водил класс, где учится внучка, в музей нашего предприятия и дети были в восторге. Кроме того, ко Дню космонавтики беседовал с учениками её школы, показывал видеофильмы, фотографии. В результате несколько ребят, в том числе и Рената, захотели стать космонавтами. Я дал советы, как этого добиться.

Когда вы впервые решили стать космонавтом? Что привело к этому желанию? Как сами относились к тому, что в отряд удалось попасть не сразу?

— Будучи студентом, я ездил в студенческие стройотряды, летал на самолетах в аэроклубе, но уже тогда думал о работе в космической отрасли. Я узнал о знаменитом предприятии С.П. Королева, куда и стремился попасть по распределению. Так и случилось. Проработав здесь 12 лет инженером, в результате многочисленных медицинских отборов и экзаменов попал в отряд космонавтов. Во время отпусков подрабатывал промышленным альпинистом – занимался покраской высотных башен.

Путь в отряд был тернистым: потребовалось время и на устранение замечаний по здоровью, и на подготовку к непростым экзаменам. Но моя работа всегда была интересной и насыщенной, и в отрасли я работаю уже на протяжении 46 лет.

В 1993 году вы совершили полугодовой полет на борту орбитальной станции «Мир». С момента вашего полета прошло 30 лет. Что-то стерлось из памяти, но что-то, конечно, будете помнить всегда. Расскажите, пожалуйста, о самых ярких впечатлениях от полета.

— Сразу после старта я начал искать свою малую родину прямо буквально на первых витках. Когда ракета стартует с Байконура, первый виток проходит как раз над Байкалом. Конечно, смотрел на Байкал, но для новичка вначале не так просто было все это распознать: где там Ангара, где три острова на ней, и в двадцати километрах – родное Черемхово. Конечно, позднее нужные навыки пришли. Очень интересно было наблюдать, – столько волнующего! Видеть сверху родную землю, где ты родился, откуда приехал, смотреть на те места на Ангаре и Байкале, где когда-то бывал…

Многие космонавты говорят, что с Земли стартуют патриотами России, а возвращаются патриотами Земли. Появляется другое восприятие глобального мира. Если ты несколько раз облетел вокруг Земли, она становится родной, ты понимаешь, что она ценна для тебя полностью, а не отдельной территорией — твоей страной или малой родиной. Земля на всех одна и надо ее беречь. Мы все земляне — космонавты, и все мы летим сквозь Вселенную на одном корабле под названием Земля.

В феврале 2023 года исполнилось 30 лет уникальному эксперименту «Знамя-2» по развертыванию на орбите «солнечного паруса» для подсветки ночной поверхности Земли из космоса. Расскажите об этом интересном проекте, который вы реализовали во время своего полета.

— Надо сказать, что в нашем полёте действительно проводились очень интересные эксперименты. На корабле был уникальный стыковочный узел, разработанный для корабля «Буран». Кроме того, во время нашей экспедиции на станции «Мир» впервые был испытан телеоператорный режим управления грузовым кораблем: отрабатывали стыковку «Прогресса» в ручном режиме. Три недели длилась совместная российско-французская программа «Альтаир», за успешное выполнение которой мне был присвоен французским правительством титул офицера Национального ордена «За заслуги». Кроме того, развёртывали в космосе бескаркасный плёночный отражатель (эксперимент «Знамя-2»), при помощи которого можно, например, полярной ночью освещать северные районы Земли.

В ходе эксперимента «Знамя-2» на грузовом корабле «Прогресс М-15» после его отделения от нашей станции была развернута огромная пленочная конструкция диаметром 20 метров, которую сориентировали под нужным углом к солнечным лучам.

Мы наблюдали через иллюминаторы за движением отраженного солнечного света по ночной поверхности Земли над Европой. Световое пятно было видно в течение шести минут и прошло через города Лион, Берн, Мюнхен, Прагу, Лодзь, Брест, Гомель. Световое пятно при этом имело диаметр около пяти километров и двигалось со скоростью 8 километров в секунду. Небо над Европой в это время было затянуто густой облачностью, но все же наземные наблюдатели отмечали вспышку света, освещавшую облака сверху. Немецкие метеорологи измерили освещенность от нашего светового пятна, и она оказалась сопоставимой с освещенностью, которую создает полная Луна! Через два витка, когда отражатель был отстрелен от корабля, он все еще хорошо наблюдался, – например, в небе над Канадой. Про этот эксперимент много писали в СМИ.

Если я правильно понимаю, вы с командиром Геннадием Манаковым выходили в космос вдвоем, а на станции в это время никого не было – в случае нештатной ситуации некому было бы вмешаться. Насколько был опасен такой выход? Как это оцениваете с позиций сегодняшнего дня?

— На станциях серии «Салют» и на орбитальном комплексе «Мир» (до начала совместных полётов по программе «Мир-Шаттл») в основном летали экипажи по два человека, и, стало быть, выходили в открытый космос в таком же составе. Перед выходом каждый раз приходилось проводить частичную консервацию станции (на случай её срочного покидания), а после благополучного возвращения на борт – снова ее расконсервировать. Были предусмотрены действия в случае возможного возникновения негерметичности выходного люка – переход в резервный отсек или в бытовой отсек транспортного корабля с последующей перестыковкой к другому стыковочному узлу станции. В крайнем случае, предусматривалась даже возможность срочного спуска на Землю.

Был только один случай возвращения из открытого космоса через резервный отсек. 17 июля 1990 года космонавты Анатолий Соловьёв и Александр Баландин начали открывать выходной люк при не полностью сброшенном давлении. В результате крышка выходного люка шлюзового специального отсека (ШСО) откинулась слишком быстро и с большой амплитудой, в результате один кронштейн крепления люка погнулся. Поэтому после окончания выхода закрыть люк не удалось, отсек остался разгерметизированным. Космонавтам пришлось войти в соседний приборно-научный отсек (ПНО), разгерметизировав его, закрыть за собой люк в ШСО, восстановить атмосферу и только после этого снять скафандры. Следующий выход 26 июля 1990 года эти космонавты выполнили уже из ПНО в разгерметизированный ШСО. С трудом, но им все-таки удалось закрыть крышку выходного люка ШСО.

А уже следующие экипажи завершили ремонтную операцию. Геннадий Манаков и Геннадий Стрекалов 29 октября 1990 года сняли защитные кожухи, установили специальную струбцину и подогнули неисправный кронштейн. Наконец, 26 января 1991 года Виктор Афанасьев и Муса Манаров провели окончательные ремонтно-восстановительные работы с выходным люком ШСО (кронштейн всё-таки пришлось заменить, и люк стал штатно закрываться). В общем, деятельность в открытом космосе – непростая работа.

В настоящее время на МКС во время выходов кто-то из состава экипажа всегда остается внутри станции, и они помогают выходящим в космос во многих служебных операциях.

Вы отработали много часов под водой, испытывая и специальные инструменты, и порядок действий космонавтов в процессе внекорабельной деятельности – работы космонавтов в открытом космосе. Если я правильно понимаю, это очень большая физическая нагрузка. Насколько работа в бассейне с водой отличается от реальной внекорабельной деятельности в космосе? Насколько тренировки в воде помогают работе за бортом станции?

— По характеру моей работы в космической корпорации «Энергия» нужно организовывать так называемую внекорабельную деятельность, а также испытания специального оборудования и инструментов. Кроме того, я сам должен был участвовать в этой работе в качестве испытателя. В период с 1977 по 2004 годы я участвовал в планировании, подготовке и отработке всех выходов советских и российских космонавтов в открытый космос. Я сам «наплавал» в бассейне более семисот часов в условиях гидроневесомости. Конечно, это помогло в условиях реального полета. Например, когда в открытом космосе из-за отказа вентилятора у меня почти полностью запотело остекление гермошлема скафандра, я смог сориентироваться по незначительным фрагментам конструкции, которые оставались видимыми, и самостоятельно вернулся к шлюзовому отсеку станции.

Ещё отличие: при открытии люка шлюзового отсека я почему-то не заметил за бортом страхующих водолазов, к которым уже привык во время тренировок в бассейне….

За время выполнения выхода продолжительностью до семи часов космонавт теряет около двух килограммов. В гидробассейне физические нагрузки тоже немалые и, хотя температура воды поддерживается на отметке около 28 градусов, после трех-четырех часов работы в скафандре хочется компенсировать общее охлаждение организма в баньке.

Было время, когда вы работали в службе эвакуации космонавтов, возвращающихся из космоса. Мы до сих пор показываем школьникам привезенные вами в Иркутск замечательные фильмы «Аэронавигации» о том, как это происходит. Расскажите об этой работе. Всегда ли все происходило штатно во время посадки?

— С 2003 по 2010 год я был ещё и начальником команды технического обслуживания спускаемых аппаратов на Земле после приземления, встречал возвращающихся из полета космонавтов. В 2003 году нами впервые была организована с места посадки передача в прямом эфире телевизионной информации высокого качества. С тех пор в новостях показывают много живых подробностей, даже как космонавтов извлекают из спускаемого аппарата и несут их к медицинской палатке.

В 2007-2008 годах было два случая спуска космических кораблей «Союз» в баллистическом режиме, и возникло предположение, что на них не срабатывает один из пяти пиропатронов разделения отсеков. Для экипажа экспедиции МКС-17 (Сергей Волков и Олег Кононенко) на Земле мы провели отработку операции по извлечению пиропатрона из пристыкованного к станции корабля во время внекорабельной деятельности на МКС. В рекордные сроки, за две недели, был изготовлен комплект инструментов для проведения этой непростой и опасной операции (ведь пиропатрон – это взрывное устройство!), которую космонавты успешно осуществили на орбите. Новые корабли были доработаны на Земле для исключения таких случаев.

К сожалению, ушел из жизни ваш командир Геннадий Михайлович Манаков. Покинул мир и Александр Серебров, прибывший на станцию «Мир» во время вашей экспедиции. Время идет, с кем из космонавтов вы дружите, поддерживаете хорошие отношения?

— Обычно такие отношения складываются с теми, с кем ты провёл много общего времени: или на орбите, или при подготовке к полету. Для меня это были Геннадий Манаков, Александр Серебров, в настоящее время – Василий Циблиев, Анатолий Соловьёв, Сергей Авдеев, Жан-Пьер Эньере.

Хорошие отношения я поддерживаю с космонавтами нашего десятого набора (25.01.1989): Николай Бударин, Сергей Кричевский (он так и не слетал), Юрий Онуфриенко, Геннадий Падалка, Юрий Усачёв.

Ежегодно проводятся международные конгрессы Ассоциации участников космических полётов, где космонавты, астронавты и тайконавты общаются между собой и с местным населением. Одна из целей подобных конгрессов — популяризация космонавтики, привлечение молодежи в космическую сферу. В 1994 году такой конгресс состоялся на Байкале.

Получается, что в космической отрасли вы работаете всю жизнь – скоро будет полвека. Скажите, пожалуйста, что думаете в целом о роли космонавтики в жизни нашей цивилизации и о существующих проблемах.

— Вопрос слишком глобальный. Как инженер, скажу, что хотелось бы создать что-то новое: технику, на которой можно было летать быстрее и дальше, создать реальные средства передвижения на новых принципах, скажем, для Луны и Марса. Но об этом сегодня говорить не приходится. Нет таких масштабных проектов, каким был, например, «Буран».

Можно только позавидовать поколению, которое создавало первые космические ракеты: задача была поставлена в 1945 году, после войны, а в 1957 году в Советском Союзе уже была создана ракета, которая могла доставить ядерный груз в любую точку планеты. Именно с ее помощью был запущен первый искусственный спутник Земли. 1961-й год — полет человека в космос, 1969-й — полет на Луну. Станции «Салют», «Мир» быстро прогрессировали, построена МКС — настоящее чудо света. Вот это были темпы!

К сожалению, сейчас нет таких грандиозных проектов. Понемногу создаются новые машины, но их принципы – инерционные, это во многом использование того, что уже было. Да и путь от поставленной задачи до исполнения оказывается очень долгим.

Тем не менее, проект следующей российской орбитальной станции (РОС) очень актуален, мы вкладываем туда наш опыт, накопленные знания. Надеюсь, всё получится. Будем двигаться вперёд, нельзя стоять на месте.

Но всё-таки я думаю, что необходим новый подход. Нужно ставить фантастическую задачу и реализовать ее в более короткие сроки. Коснусь больной темы. Все время говорят о недостатке средств. Но вот вопрос: а откуда взяли деньги более ста миллиардеров в нашей стране? На самом деле, это государственные деньги, почему бы их не использовать? Может быть, такой подход – проявление моего непонимания сегодняшней действительности, но я думаю, что все мы должны работать на престиж страны, на её будущее. Ограничиваться формулой в национальной идее — защиты Земли от метеоритов — это неправильно. Это чисто теоретическая задача. Да, честно говоря, даже такая идея толком не сформулирована.

Если поставить более глобальную цель — Луна, точка либрации, это было бы интересно. Техника, созданная для полетов на Луну, могла бы решать и проблему разрушения астероидов, которые приближаются к Земле на опасное расстояние. Можно было бы из точки либрации перехватывать опасный астероид. У нас был замечательный проект – «Гелий-3», и жаль, что он не был реализован. Мы могли бы получить альтернативные источники энергии в космосе, но при сегодняшней технике это невозможно. Наш бывший президент РКК «Энергия» Николай Севастьянов говорил, что мы должны ставить такие задачи, которые могли бы реализовать при жизни. Мне нравится эта формула. Не заоблачные цели ставить перед наукой, а конкретные. Чтобы сорокалетние решали поставленную задачу к шестидесяти годам. Это было бы здорово. Профессионалы видели бы свою цель в обозримом будущем, и с большим энтузиазмом стремились к ней. Когда процесс заформализован, когда оформление бумаг занимает 80% времени, а сама работа — 20, пахнет рутиной и неэффективностью. Мы закапываемся в бумагах. Люди в руководстве должны заниматься не только финансовыми вопросами, но разбираться в технике на таком уровне, чтобы грамотно ставить задачу и создать условия для ее реализации. Для этого нужны средства и правильное планирование. Нужен волевой государственный заказ.

Какие книги вы читаете? Какие писатели – ваши любимые? Какие фильмы были бы готовы пересмотреть еще раз?

— Читаю книги в бумажном и аудиоформате. Это Прилепин, Хайрюзов, Лукьяненко, Пелевин, Акунин. Книги про попаданцев, спасающих СССР: Королюк, Дамиров, Шопперт, Булычев, Щепетнов, Вязовский.

Если говорить о космических фильмах, скажу про картину «Вызов». С уверенностью могу сказать, что «Вызов» лучше, чем «Время первых» и «Салют-7», и даже получше любой американской космической драмы. Это тот случай, когда абсолютно не стыдно за наш кинематограф и за режиссёра Клима Шипенко, натренировавшегося снимать кино про космос на своём предыдущем проекте «Салют-7».

Клим Шипенко, конечно, имеет связи, как и Юлия Пересильд, и мы знаем, что не только благодаря таланту они выбились в знаменитости, но нельзя сказать, что режиссёр сделал что-то не так. Всё абсолютно качественно и по делу! Настоящая классика жанра! Правильное кино с правильным построением сюжета и правильным количеством спецэффектов. Режиссёр и актриса впервые в истории кино летали в космос, чтобы снять фильм. Признаюсь, что за пределами Земли нам не показали ничего необычного, всё это можно было легко снять в павильоне. Однако, минут 15 в фильме точно сняты в космосе и оказывают сильный эффект на зрителя. Конечно, это кадры стыковки, первые кадры полёта по станции и выход в открытый космос, как апогей фильма! В общем, ради пятнадцати минут фильма они слетали в космос. А дорого это или нет, знает только «Роскосмос».

А лучше всех в фильме сыграли настоящие космонавты. Вот это настоящие актёры! Приятно смотреть на каждого! Очень естественно и по-доброму.

Получилось так, что Иркутская область дала миру четырех космонавтов, и пятый (Сергей Микаев) тренируется (его полёт запланирован на 2025 год). Когда он полетит, наш регион будет первым в России по числу космонавтов на душу населения (сейчас впереди Тульская область – у них трое космонавтов, но там и население региона меньше). Как вы думаете, почему так получилось? Скажите несколько слов землякам.

— У каждого региона своё предназначение, свое будущее. Будущность Иркутской области во многом связана с ее географическим положением, близостью уникального Байкала, культурными традициями, уходящими корнями в прошлые века. Иркутская область — край славных культурно-исторических традиций. В этом уникальном плавильном котле сформировался особенный, узнаваемый сибирский характер. Здесь живут активные люди, полные творческих сил. Их энергия заряжает регион, делает его ярким и открытым.

Сегодня надо решать задачи по развитию нашего региона, росту социального благополучия людей. Каждый год бросает нам новые вызовы. Убежден, объединив усилия, можно справиться со сложностями и достичь весомых результатов.

Беседовал Сергей Язев специально для IRK.ru
Фото пресс-службы Роскосмоса и из архива Александра Полещука

Беседовал Сергей Язев специально для IRK.ru