Николай Николаев: «Собираюсь и дальше возвращаться в Иркутскую область и на Байкал»

Недавно поступила информация о том, что Николаев меняет регион политической прописки – он подал документы на участие в праймериз «Единой России» в Тамбовской области. О том, каковы причины этого решения, что было сделано, что не удалось, о непростых отношениях Николая Николаева и Иркутской области – в интервью политика.

Вы намерены баллотироваться в Государственную Думу от Тамбовской области. Каковы причины этого решения? Что не так с Иркутской областью, раз вы меняете регион?

— Действительно, я подал документы на участие в праймериз в Тамбовской области. И чтобы объяснить такое решение, нужно, прежде всего, вспомнить, что было в 2016 году. Тогда в Иркутской области была очень непростая политическая ситуация. Руководил регионом коммунист Сергей Левченко. Я тогда возглавлял Центр мониторинга Указов президента в ОНФ, и партия «Единая Россия», которая хотела бы видеть в числе своих сторонников активистов ОНФ, предложила именно мне участвовать в праймериз в Иркутской области. Я бывал в регионе, в том числе, в рамках мониторинга Указов, видел множество проблем с их исполнением, системные ошибки в коммуникациях между регионом и федеральным центром, многое удалось исправить. Одной из целей моего избрания стало усиление этих коммуникаций.

Сейчас многое изменилось. Видно, что в регионе жизнь налаживается. Пришел новый, амбициозный и очень перспективный губернатор, который формирует команду, хорошо работает. И, на мой взгляд, эта вертикаль, включающая «Единую Россию», губернатора, Заксобрание, и, соответственно, ГосДуму, Совет Федерации и Правительство РФ, теперь восстановлена. Той актуальности, которая была в 2016 году, с точки зрения мониторинга Указов президента, теперь нет – регион вернулся в федеральную повестку, все задачи решаются исполнительной властью и «Единой Россией».

Я рад, что был депутатом от Иркутской области. Очень благодарен людям, с которыми работал в регионе. И не собираюсь прерывать ни общение, ни эту работу, ни те проекты, которые нами были начаты.

Приангарье дало мне опыт, каким образом можно системно поднимать вопросы и проблемы, существующие в регионе, на федеральный уровень для их разрешения.

Возьмем, например, проблемы леса, «лесную амнистию», «долевое строительство» и так далее. Эти вопросы и есть основная работа депутата Государственной Думы: на федеральном уровне, через изменение федерального законодательства, мы должны менять ситуацию и в стране в целом, и в регионе – в частности. Я считаю, это удалось сделать, за что искренне благодарен Иркутской области.

В регионе было сделано много, и в процессе работы я приобрел много друзей. Конечно, есть те, кто не очень меня поддерживал все эти годы: это, в первую очередь, люди, которые занимаются варварской заготовкой и различными злоупотреблениями в лесной отрасли; те, кто кормятся от браконьерского вылова омуля на Байкале. Было много вопросов, против которых я выступал. Но количество людей, которые меня поддерживают, было многократно больше, я всегда это чувствовал. Это и те люди, их около 30 тысяч человек, для которых удалось разрешить проблему угрозы сноса их домов. Это люди, которые переживают за Байкал, переживают за леса.

Понятно, что, если ты ничего не делаешь, ты не создаешь поводов для критики. Если же ты что-то делаешь, бывают разные оценки результатов твоего труда, а бывает, что и на хвост кому-нибудь наступишь.

А почему сейчас именно Тамбовская область?

— В 2019 году мы проводили там Национальный лесной форум. С тех пор по каким-то отдельным вопросам мы начали активно сотрудничать c регионом. И сейчас есть целый ряд вопросов, которыми занимаюсь я, занимается комитет, в том числе и системных вопросов, идущих из Тамбовской области. И здесь, с учетом очень активной позиции региональной власти, у нас получится создать синергетический эффект, который будет полезен не только региону, но и, в целом, стране. Это касается и продолжения реформы лесной отрасли, долевого строительства и вопросов земельных отношений.

Если избиратели меня поддержат, я надеюсь, что удастся решить вопросы с земельной реформой: в этот созыв, к сожалению, многое осталось за скобками именно по земле, по сельхозугодиям. Так что работы очень много, и большое количество таких вопросов и направлений созвучно с тем, что нужно решить в Тамбовской области. Здесь у нас есть взаимопонимание и с губернатором, и с его командой.

За время вашей работы депутатом от Иркутской области вы стали инициатором многих проектов, которые пришли в регион или были здесь начаты. Это и «Ассоциация самых красивых деревень России» – с вашей подачи в проекте участвуют населенные пункты из Иркутской области. Это и «Сообщество краеведов Приангарья» – у них даже есть собственный альманах. И «Ассоциация дикоросов», и многое-многое другое. Что будет с этими проектами? Вы их передадите в какие-то «добрые руки», или же они прекратят свое существование?

— Во-первых, все эти проекты делались не ради красного словца, а для того, чтобы решать реальные проблемы, потому что это не только для меня было важно и интересно, но и для региона.

Эти проекты нужно развивать, и одна из важнейших задач – создать соответствующие возможности на федеральном уровне. Например, «Ассоциация самых красивых деревень России»: очень хорошо, что этот проект развивается в Иркутской области и Республике Бурятия, но он, действительно, «заиграет», будет эффективным, если эти самые красивые деревни войдут в программу развития внутреннего туризма. Если те же самые вопросы сохранения деревень и поселков, придания нового импульса их развитию, сохранение истории будут стимулироваться и поддерживаться федеральными проектами и программами. Та же самая тема по краеведению, она должна звучать на федеральном уровне. И здесь, я убежден, опыт, который был наработан в регионе (и сейчас мы уже работаем над этим), даст возможность поднять на федеральный уровень, получить дополнительную поддержку самой теме краеведения. Такие проекты должны тиражироваться во всех регионах и объединяться на федеральном уровне. Это, в том числе, положительно скажется на развитии соответствующих проектов в Иркутской области.

Поэтому я ни в коем случае не оставляю эти проекты. Люди, которые со мной сотрудничали в рамках их реализации, остаются моими коллегами и друзьями. То, что я подал документы от другого региона, не значит, что я взял и забыл всех людей, с которыми дружу в регионе.

Если говорить о проектах, мы со всеми на связи и будем дальше помогать, чтобы организовать им поддержку на федеральном уровне. Это не просто идея: эта работа уже начата и, я думаю, она будет только активизироваться.

Я помню, как в 2016 году я выходил на праймериз: дебаты проходили в самом Иркутске, было достаточно много кандидатов, и меня спросили (это были одни из первых дебатов): «Николай Петрович, у нас на такой-то улице яма, как решите эту проблему?» Я тогда честно ответил, что не знаю даже, где такая улица. Но моя задача заключается в другом: чтобы у региона было достаточно возможностей, в том числе и на федеральном уровне, чтобы самостоятельно решать такие и более сложные, более глобальные задачи.

К сожалению, когда мы в 2016 году начали работать, было очень сложно: сцепка с региональной властью, когда ее возглавлял Сергей Левченко, практически отсутствовала. Это была беда для Иркутской области. И речь идет не только обо мне, но и о всех депутатах от региона.

Иллюстрацией того, что ситуация налаживается, что появилось взаимодействие, стал прошлый год – те же самые лесные пожары, когда усилия нового губернатора и его грамотные действия привели к снижению уровня пожаров. Это вопросы, связанные с Усольехимпромом и БЦБК. Сколько лет мы бились, проводили мероприятия, писали в Генпрокуратуру о существующих экологических проблемах и угрозах. Но взаимодействия с региональной властью не было, и все наши действия тормозились. Регион значился в федеральных программах, мы выбивали деньги в бюджете, но на региональном уровне все замирало.

Сейчас, вы посмотрите, все пришло в движение: новый губернатор тесно контактирует на федеральном уровне. В Усолье вопросы решаются. По БЦБК – теме, которая годами не двигалась, уже сделаны первые шаги, которые реально направлены на решение проблемы. Этот вопрос также будем помогать решать и дальше.

Я уверен, что с таким опытом, который я приобрел, работая в Иркутской области, и с теми многочисленными единомышленниками, партнерами, друзьями, которые у меня остаются в регионе, мы и старые проекты не забудем, и дадим возможности запустить новые, на совсем другом уровне.

По вашей оценке, удалось ли сдвинуть с мертвой точки вопросы по Байкалу – по ликвидации противоречий, существующих в действующем законодательстве?

— Тема Байкала является не только экологической. На Байкале фокусируются интересы очень разнообразные. Во-первых, вопросы политические, в том числе и международно-политические. С другой стороны, большие деньги: все-таки это туризм, вода, вопросы инфраструктуры и так далее. Много тем, которые Байкал превращают из озера в какой-то камень преткновения. И многие вещи, я считаю, нам удалось сдвинуть с мертвой точки.

Во-первых, это вопросы сохранения биоразнообразия – тема, которая иногда очень скандально звучит и за которую меня не любят те, кто кормится от браконьерского вылова омуля. Я же в свое время со всей душой поддержал решение Росрыболовства по запрету на вылов омуля и считаю, что оно правильное. То, что продлили еще на один год, – тоже хорошо. По моему мнению, чтобы получить положительный эффект от этого решения, запрет должен длиться пять-шесть, а то и семь лет, так же, как это было в советские времена. И только тогда это принесет пользу.

Те итоги, которые подводит Росрыболовство, показывают, что благодаря этим мерам по запретам только-только сейчас на рыбзаводах смогли заложить нужное количество икры, чтобы воспроизвести и поднять популяцию омуля до прежних объемов. Для этого тоже нужно несколько лет. Понятно, что подобные меры многим не нравится, потому что браконьерский бизнес по вылову омуля – это бизнес, в котором крутятся большие деньги. И с этого бизнеса кормятся многие. Но здесь я вижу большую недоработку со стороны региона: нужно было на упреждение решать вопросы, связанные с поддержкой местного населения, такие возможности предоставлялись, но были отвергнуты региональным правительством. Но то, что мы смогли сделать шаг в сторону воспроизводства и восстановления популяции этого уникального байкальского эндемика – это факт.

На законодательном уровне удалось решить вопрос, связанный с изменением границ различных охранных зон Байкала. Раньше все это проводилось абсолютно кулуарно – решением правительства. Мы все помним, как в 2015 году люди проснулись и оказались в водоохранной зоне, живя в 10 и более км от Байкала. А потом так же втихаря какие-то участки вырезали из водоохранной зоны. Мы внесли изменение в законодательство: теперь любые передвижения границ этих зон требуют общественного обсуждения, представления, в том числе, и в картографическом виде. Это даст возможность людям контролировать и понимать, что происходит.

Возьмем тему, связанную с лесными поселками в ЦЭЗ Байкала. В первом чтении уже принят законопроект (до конца сессии мы планируем его окончательно доработать и принять), который даст возможность этим лесным поселкам стать населенными пунктами. Вопрос, связанный с возможностью владения землей в населенных пунктах в границах особо охраняемых природных территорий, включая нацпарки, что актуально для людей, живущих вокруг Байкала. Этот вопрос очень тяжело шел, но, в конце концов, он должен решить проблемы людей, которые сейчас не имеют возможности получить в собственность землю, на которой они живут. В результате принятия закона они смогут ее передавать по наследству, продавать, обрабатывать, нормально на ней жить. Здесь тоже важно тесное взаимодействие с регионом и муниципалитетами. Я надеюсь, эта работа будет сделана – это то, что касается постановки границ населенных пунктов на учет, чтобы закон заработал.

Сделано немало, чтобы сдвинуть с мертвой точки вопросы по ликвидации накопленного экологического ущерба от деятельности БЦБК. С одной стороны, нам удалось с помощью привлечения общественного внимания на всероссийском уровне к проблеме добиться финансирования на очистку русел рек в Байкальске и тем самым предотвратить сход селей, которые по природному циклу прогнозировались на прошлый и этот годы. За последнее время в регионе произошло несколько значительных землетрясений с эпицентром в Байкале, и то, что к этому моменту уже были очищены все русла рек, спасло ситуацию.

После многочисленных перипетий по поиску и замене подрядчиков по ликвидации загрязнения от деятельности БЦБК такой подрядчик определен – это Росатом, сейчас уже начата работа. Но это не значит, что мы должны снимать руку с пульса. И определяющим будет этот год с точки зрения начала реальных работ.

Что касается Байкала в целом, то очень важны те решения и усилия, которые мы сейчас направляем на реализацию реформы лесной отрасли. Понятно, что это связано не только с Байкалом, но и всей областью.

Кстати, моделью и сборником проблем для того, чтобы реформировать лесную отрасль, конечно же, послужила Иркутская область. Изучение ситуации в регионе дало понять, как осуществляется огромное количество разных схем, связанных со злоупотреблениями в сфере леса. И все эти вопросы мы смогли отразить в законопроекте, который уже принят – первый законопроект в рамках реформы лесной отрасли. Массу этих злоупотреблений, я надеюсь, мы как раз перекроем, и уже частично перекрыли.

По Байкалу сделано немало, но мы будем продолжать, потому что это не частная, не региональная тема, а всероссийская и международная.

Одним из самых резонансных вопросов в деятельности вашего комитета стала так называемая «лесная амнистия»: за принятием законов в Иркутской области следили в режиме реального времени сотни человек. Многие вам благодарны – людям удалось избежать угрозы сноса дач, индивидуальных домов и прочих построек на неразграниченных землях. А вы сами удовлетворены ходом «лесной амнистии»?

— Это не только моя работа – это наша совместная работа с Правительством Российской Федерации, и основой послужили, прежде всего, проблемы, которые возникли в области. Тогда около 30 тысяч исков было подготовлено прокуратурой против жителей региона с требованием сноса домов. Тридцать тысяч – это огромное количество исков, за которыми – множество людей: собственников и членов их семей. И все эти люди попали в такую сложную ситуацию не по своей вине, а по вине государства и по ошибкам, которые были допущены при разночтениях реестров с данными о земельных участках: это Государственный лесной реестр, Единый государственный реестр недвижимости. И беды жителей Иркутской области, которые попали в эту ситуацию, стали доказательной базой, аргументом в спорах с оппонентами, что этот закон необходим, что его нужно принимать, причем срочно.

Вокруг этого закона было очень много спекуляций, были популистские призывы псевдоэкологов, и если бы мы отступились, то это могло привести к тому, что у нескольких десятков тысяч людей только в регионе не стало бы домов. Нахождение баланса интересов, оптимального решения, чтобы с одной стороны не дать возможности злоупотреблять законом и воровать леса, а с другой стороны решить реальные проблемы людей – это была очень сложная и важная задача, с которой, я считаю, мы справились.

Вместе с Постановлением Госдумы о принятии законопроекта в третьем чтении мы приняли Постановление о регулярном мониторинге реализации этого закона по всей стране. И до сих пор каждые полгода федеральное министерство, сейчас и Росреестр, и регионы, отправляют нам отчеты о реализации этого закона. И хотя было очень много самых разных алармистских высказываний по его поводу, я ни разу не видел, чтобы этот закон пошел во вред природе. Я не видел злоупотреблений. Если они каким-то образом появятся, мы проанализируем. Но пока я вижу: людям удается решать проблемы, связанные с пересечением земель государственного лесного фонда и населенных пунктов, они спасают свои дома. Это уже десятки тысяч человек. Работа должна быть завершена в 2024 году. Считаю, этот закон достижением, которое удалось реализовать благодаря поддержке жителей региона.

Еще один важнейший вопрос – это ситуация в лесном хозяйстве. Что требуется, чтобы лесное хозяйство в России было эффективным?

— Давайте вспомним, что было в 2016-2017 годах. Иркутская область неизменно становилась лидером по нарушениям в лесной отрасли. Порядка 60% черных вырубок всей страны приходилось на Приангарье. Более того, в регионе действовала система легализации незаконно заготовленной древесины через транспортировку, через так называемые «санитарные рубки», фальсифицированные договора аренды лесных участков.

Проблемы в регионе для меня, например, стали стимулом и поводом для того, чтобы систематизировать все эти вопросы. Мы тогда и организовали проведение Национального лесного форума, который проходил два с половиной года в самых разных регионах страны. Тысячи людей участвовали в работе, и его реализация приостановилась только с наступлением пандемии. Но богатый материал дал нам возможность не просто проанализировать, какие существуют лазейки в законодательстве, но и составить вместе с Правительством программу и целый пакет законопроектов, направленных на наведение порядка в отрасли.

Конечно, отправной точкой в начале реформы стали поручения президента, которые он дал по декриминализации лесной отрасли. У нас уже был готов первый соответствующий законопроект, направленный на повышение открытости лесной отрасли, который мы проработали вместе с правительством, и потом вместе – группа депутатов Госдумы и группа сенаторов – внесли и оперативно приняли его. Он уже действует. Это базовый законопроект, который должен предотвратить все эти схемы в лесной сфере. Что это такое? Это и данные – мы приняли закон, который должен полностью цифровизировать отрасль, и сделать прозрачным продвижение древесины от заготовки до конечного потребителя. Ввели регистрацию всех мест складирования, переработки, отгрузки древесины – это те места, которые в Иркутской области и других лесных регионах были пунктами легализации незаконной древесины. Мы через закон ввели обязательный электронный транспортный документ: не просто документ, который оторван от жизни, как это было многие годы, а документ, фиксирующий реальное передвижение древесины в единой системе. Мы обеспечили, чтобы в этой единой информационной системе лесной отрасли любые нестыковки приводили автоматически к блокировке действий с древесиной.

Я считаю, что это очень важный шаг, потому что мы распространили государственный контроль и надзор не только на места заготовки, как это было ранее, но и на места складирования, отгрузки, переработки, на процесс транспортировки. Ввели контроль и надзор за всем продвижением древесины.

Надо сказать, что все эти решения были подсказаны анализом ситуации именно в регионе, как лидере в незаконной добыче, заготовке, как лидера, к сожалению, по злоупотреблениям в этой сфере на протяжении многих лет. Сейчас мы видим, что ситуация начала меняться, это было видно уже в прошлом году. Впереди у нас большая работа – это два законопроекта, которые подготовило правительство РФ – о лесоразведении и о лесоустройстве.

Один из этих законопроектов – о лесоразведении – уже внесен в Государственную Думу, мы начинаем с ним работать. Мы, со своей стороны, также подготовили ряд законопроектов, например, направленных на восстановление династий лесников.

Уверен, что эта работа, в том числе и с Иркутской областью, продолжится. И надеюсь, что эти усилия приведут, в том числе, к порядку в лесной отрасли в регионе и стране. Именно такой должна быть работа депутата Государственной Думы, который, отталкиваясь от системных проблем, которые есть в регионе, решает их, принося пользу и региону, и стране в целом.

В случае переизбрания в Госдуму вы планируете остаться работать в том же комитете или перейдете в другой?

— Пока я собираюсь участвовать в праймериз, до выборов еще далеко. Очень надеюсь, что и избиратели, и партия меня поддержат. Если все получится, и я войду в новый состав Госдумы, то, надеюсь, мой опыт пригодится в дальнейшей работе. Останется комитет в таком виде или нет, не знаю – сейчас он занимается большим спектром вопросов.

Подводя итоги работы комитета, на что бы вы хотели обратить внимание?

— Комитет дал опыт осуществления реальных реформ. Это не только реформа лесной отрасли, которую мы сейчас реализуем. Колоссальная работа также проведена по реформированию сферы долевого строительства. Для жителей Иркутской области тема обманутых дольщиков не столь масштабна, как для других регионов, но даже здесь речь идет о сотнях людей, которые не могли получить свое жилье. Мы полностью изменили ситуацию на рынке долевого строительства: не только дали возможность компенсации, достройки за счет федерального бюджета долгостроев, но и полностью вывели граждан из-под удара, из-под риска потерять деньги и не получить жилье.

Мы провели очень большую и важную работу, приняли системные законы о садоводстве и огородничестве, о любительской рыбалке.

Большая заслуга нашего комитета – в том, что Госдума приняла несколько законов по охоте. Кстати, это то, что важно для региона, то, что даст возможность развиваться и туризму, сделает охотничью отрасль более эффективной и привлекательной. Для Иркутской области, считаю, это огромные возможности привлечения средств.

Приступили к теме развития сбора и переработки дикоросов. Ассоциация дикоросов есть в регионе, сейчас мы будем выводить ее на федеральный уровень. Пока не все удалось, но уже есть работа с Минсельхозом, связанная с этой темой. Впервые в государственных программах появилась отрасль заготовки и переработки дикоросов – как цель более эффективного, многоцелевого использования леса. Это еще одно из направлений, начало которых положено в Иркутской области.

Вы бывали во многих местах в Иркутской области. Наверное, посетили все районы, города, значительное число поселков, сел и деревень. Есть такие места, куда хотелось бы вернуться еще раз?

— Иркутская область отличается тем, что здесь есть абсолютно разные населенные пункты и по своим природным характеристикам, и по экономическим и социальным. Неправильно сравнивать различные районы, потому что они совершенно разные.

Конечно, здесь абсолютно потрясающий Байкал. Сюда хочется возвращаться снова и снова, и не один раз, а постоянно. И я надеюсь, что, учитывая наши проекты, которые будут продолжены независимо от итогов выборов, такая возможность у меня будет.

Есть уникальные места на севере региона. Мне очень нравятся и районы с потрясающей тайгой – Жигаловский, Казачинско-Ленский и другие. Куйтун. Все эти «столыпинские места» – деревни и городки, основанные крестьянами, переселявшимися в Сибирь из западных и центральных губерний Российской империи в начале ХХ века.

Посмотрите Ангу, если взять север – Усть-Кут. Я как-то ездил на машине от Усть-Кута до Братска, это совершенно потрясающая по красоте местность. Весь север – отдельный регион по своему колориту и по своей мощи.

Могу назвать любимые места, но не смогу назвать нелюбимые – их просто нет! Сам Иркутск – здесь много моих друзей и знакомых, поэтому сюда хочется возвращаться. Я всегда был искренен, когда говорил, что люблю этот регион, отношусь и с болью, и с истинным участием. Я, действительно, прикипел к Иркутской области.

IRK.ru
Фото из архива IRK.ru

IRK.ru