Что мы знаем об Исландии? Про эту страну все слышали, но никто ничего толком не знает. Вклад исландцев в мировую историю минимальный, незаметный. Исландская литература тоже как-то не звучала. Один из немногих – Ха́дльгримюр Хе́льгасон – современный исландский писатель и художник. Быть писателем номер один в Исландии – миссия важная и ответственная. Хельгасон рассказывает о своей стране всякий раз совершенно по-разному.
В 1990 году вышел его первый роман – «Хелла». Однако широкую известность писатель получил после выхода романа «101 Рейкьявик», опубликованного в 1996 году. В этой самой знаменитой и впоследствии экранизированной книге он излагает обязательную в то время историю молодого раздолбая. В «Советах по домоводству для наемного убийцы» показывает исландскую жизнь глазами хорватского бандита из Нью-Йорка. А в «Женщине при 1000 °C» – глазами сварливой старухи с бурной сексуальной жизнью в прошлом. Этот бестселлер был признан в большинстве стран Европы одним из главных открытий 2013 года. Вплетенная в мировую, исландская история XX века предстает перед читателем ошеломляющим триллером; остроумный язык повествования, отказ от табу составляют яркий авторский стиль и рождают выдающийся женский образ.
Роман начинается с конца. Прием не новый: умирающая старуха путешествует в воспоминаниях по своей жизни. Но какая старуха!
«Я живу здесь одна: в гараже, оборудованном под жилье, вместе с портативным ноутбуком и старой ручной гранатой. Здесь уютно. Моя кровать – больничная койка, а в других предметах мебели я не нуждаюсь. Кроме унитаза, только вот пользоваться им – сущая мука. До него слишком далеко добираться: сперва вперед, на длину кровати, а потом на такое же расстояние в угол. Окон здесь маловато, но на экране ноутбука мне виден весь мир. Приходят и отправляются сообщения, а „Фейсбук“ тянется, словно сама жизнь. Тают ледники, очерняются президенты, люди оплакивают свои машины и дома…»
Красивая синеглазая белокожая девочка тринадцати лет живет на своем острове с родителями, братьями, дедушкой, бабушкой. Началась Вторая мировая война. Вторую мировую исландцы встретили в унии с Королевством Дания. Нацистская Германия оккупировала Данию 9 апреля 1940 года без малейшего сопротивления со стороны датчан.
«Мы всё думали, что война закончится всего через несколько месяцев, пока Гитлер заглатывал страны, как чайка – рыбешек». Отца мобилизовали в немецкую армию. Он говорил: «Летом. Все закончится летом. Когда мы займем Россию. Тогда остальные сдадутся. А осенью мы встретимся и вместе переедем в Москву. Мне обещали там место в университете. Там откроют новое отделение германских наук, и мне достанется скандинавская кафедра. Мир в наших руках, Герра. Копенгаген, Берлин, Москва… Тебе нравится?»
Уезжая на место службы, отец должен был передать дочь жене на вокзале в Гамбурге. Но ее поезд задерживался, а отец боялся наказания от командования. Дочь его отпустила, решила одна подождать мать на вокзале, но не дождалась. Так начались ее скитания.
«У войн есть одна особенность: они замызгивают любую одежду, но взамен дают некий блеск нищеты, превращающий каждого в оборванного принца. Но какая-то юбка там точно была. Юбка и рваная кофта. Да, припоминаю. И старые ботинки субтильного человечка, не поднявшегося после воздушного налета, это было в лейпцигском метро. Я научилась у мальчишек задерживаться в бомбоубежище, пока все ломились к выходу. Часто там оставалась лежать какая-нибудь старуха, задавленная или отдавшая Богу душу из-за духоты и тесноты. И тогда тело обшаривалось: в кармане пфеннинг, в мешке сыр… а однажды у старика оказались ботинки. Я помню его лицо, Господи Боже мой, я до сих пор его помню! У него была такая маленькая голова, а сам он, этот мужичок, такой круглый, будто исландская деревенская баба, и в круглых очках, которые я оставила у него на носу, хотя они и были ценные. Он выглядел как скрипач, потерявший свою скрипку. Но я взяла его ботинки, и в его ногах все еще ощущалась теплота жизни, когда я сняла их с него. И сейчас я ощущаю под сердцем застарелый укол: а может, он, горемыка, был не мертвый?»
Потом девочку приютили фермеры. Когда фашисты их убили, Герра осталась снова одна.
«Я осторожно вышла наверх на хрупких фарфоровых ногах, и чтобы выйти из дома, мне пришлось перешагивать ими через громоздкие мертвые тела. Кровь мужа и жены смешалась на полу кухни. А сын лежал во дворе с окровавленным горбом. И душа отлетела в Исландию. А за углом дома певуче зеленел огород. Картофельная и морковная ботва, зеленая капуста и что там еще. Все это так по-громогласному бодро и жизнерадостно вырастало из почвы. Тут мне стало горько. Безбожный Бог увлекся капустой, в то время как его родных детей убивают средь бела дня! Меня тошнило, я убежала… В следующие дни я была Красной Шапочкой без корзинки, блуждающей по лесу, и больше всего жалела, что не взяла с собой пару морковок и реп из Богова огорода, хотя я все еще была зла на этого олуха солнечной системы. Уже в первый лесной день мне довелось в подробностях увидеть систему питания травяных гусениц, но потом я выяснила, что питательнее всего как раз они сами. И я иногда до сих пор чувствую, как по языку семенят ножки, если мне случится съесть что-нибудь мелкое и обвалянное в волосах. Две ночи я гостила в отличной муравьиной гостинице – в гниющем черном обрубке дерева, – а на третий день встретила Волка… меня война отбросила в Средневековье в самую натуральную сказку братьев Гримм».
Дальше было бегство от наступающих русских: «Разумеется, прошло уже полмесяца с тех пор, как я прибилась к этим людям, немецким землевладельцам и арендаторам, которые веками возделывали „прусскую“ землю, а теперь спешили спастись, пока она не превратилась в „русскую“. В итоге получилась целая процессия, шагающая по разбомбленным селениям при легком граде, в грязи приятного бурого оттенка. Самое худшее, что я уже не чувствовала, где кончается моя кожа и начинается башмак. Но сейчас путь близился к концу. Если мы переправимся через Одер, мы спасены. Фюрер ни за что не пропустит Ивана за реку».
Исландия вышла из войны независимой республикой. И так получилось, что дедушка Герры был объявлен президентом. «Дедушка Свейн был закален на званых обедах и привычен к коронованным особам (что было главной причиной, по которой его выбрали президентом Исландии: он единственный из всех исландцев умел сидеть за почетным столом, и у него были шорты, которые требовались в Букингемском дворце), и не уставал от почестей…».
Внучка первого президента Исландии всюду привлекает к себе внимание своей откровенностью и заграничным шиком: вылитая Мерилин Монро. Долгое время прожила в Нью-Йорке и Южной Америке, объездила весь мир, успела, среди прочего, «потусоваться с Джоном Ленноном в Гамбурге, когда „Битлы“ еще совсем не были известны и не научили весь мир говорить по-английски. Джон был молодой, а шуточки у него были, как у моряка в летах; он излучал уверенность и был, конечно же, чертовски обаятелен».
После четырех исландских мужей и еще большего количества сожителей она считала себя настоящим специалистом по мужчинам: «Вообще-то, больше всех мне нравились немецкие мужчины. Они были пропорциональной смесью рыгающего севера и воспитанного юга, аккуратного запада и дикого востока, но что говорить, война сильно их поломала… Лондонцы были позитивные, но их знаменитая ироничность все время казалась мне чем-то механическим и в конце концов наскучивала.
Итальянцы чествовали каждую женщину, как царицу, пока дома она не превращалась в оборванку. Янки – бодрые и мыслят масштабно: всегда хотят взять тебя в полет на луну. Но в то же время они жутко мелочные, словно какая-нибудь белошвейка, и в космическом корабле у них тотчас начинаются родильные муки, стоит кому-нибудь доесть их ореховое масло. Русские казались мне интересными. На самом деле они были самыми исландскими из всех иностранцев».
Между тем менялась жизнь, менялся Рейкьявик. «Как эта горстка хижин за несколько лет превратилась в подобие американского фильма – это одна из загадок века…». А Герра доживала свой век в переделанном под жилье гараже, страдая от рака легких, освободившись от мужей и детей: получила отпуск души. И, наконец, отмучилась.
«По правде говоря, выглядело это не слишком хорошо: древняя старуха была обнаружена мертвой в гараже, сжимающая в руках немецкую гранату времен Второй мировой, со шрамом в виде свастики на предплечье». С этой гранатой, которую когда-то дал отец, она не расставалась всю жизнь. И сгорела за полчаса в тысячеградусном огне крематория. Вся жизнь ее была – «огонь, вода и медные трубы».
Хатльгрим Хельгасон – это великолепный яркий язык, юмор, ирония, драма. Книга интересна описанием ужасов войны по другую от нас сторону фронта. Читала с большим интересом.
