«Кто из посещавших тогда петербургские литературные собрания не помнит стройную, белокурую, юную женщину, почти что еще девочку с огромным черным бантом в волосах, нараспев, весело и торопливо, слегка грассируя, читающую стихи, заставляя улыбаться всех без исключения, даже людей, от улыбки в те годы отвыкших» (Георгий Адамович, один из учеников Н. Гумилева).
Ираида Гейнике с детства хотела быть поэтом. В 1914 году, когда началась Первая мировая война, она переехала из Риги в Петроград, а после революции, в ноябре 1918 года, пришла записываться на поэтическое отделение института «Живое слово». К этому моменту 23-летняя Ираида уже считала себя поэтом и даже имела круг поклонников своих стихов. Когда сочинение стихов вошло у Рады, как ее называли дома, в привычку, она взяла псевдоним – имя матери – и стала Ириной Одоевцевой. В 1923 году выехала вслед за мужем, поэтом Георгием Ивановым, за границу, поселилась сначала в Берлине, затем в Париже, где прошла большая часть ее жизни.
Когда в девяностые годы стали активно издавать произведения писателей и поэтов русского зарубежья, эмигрировавших после революции – мемуары Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» и «На берегах Сены» пользовались в библиотеке очень большим спросом. О книге воспоминаний «На берегах Невы» Одоевцева писала: «Я пишу не о себе и не для себя, а о тех, кого мне было дано узнать „на берегах Невы“». Действительно, портреты русской литературной элиты, данные Одоевцевой, очень живые и неожиданные. Здесь и уехавшие, и оставшиеся. Нет, далеко не все, пересекшие границу, расстались со своей Родиной. Бунин, Ходасевич, Георгий Иванов, Гиппиус, Мережковский, Ирина Одоевцева были прежде всего русскими писателями. Их возвращение в Россию было бы неизбежно и произошло раньше, если бы не репрессии сталинизма.
Я выбрала из воспоминаний некоторые ее впечатления об известных литераторах.
«Она стоит на эстраде – высокая, тонкая до хрупкости, легкая, почти воздушная. С ее угловатых плеч спадает знаменитая ложноклассическая шаль – большой черный „кустарный“ платок в красные розы. Она очень бледна, и даже губы почти бескровны. Она смотрит вдаль, поверх слушателей. Да, Гумилев был прав, „назвать нельзя ее красивой“. К ней не подходит „красивая“. Скорее уж „прекрасная“, но совсем по-особенному, безнадежно и трагически прекрасная» (Анна Ахматова).
«Осенью 1920 года Маяковский приехал „удивить Петербург“ и выступил в только недавно открывшемся Доме искусств. Огромный, с круглой, коротко остриженной головой, он скорее походил на силача-крючника, чем на поэта. Читал он стихи совсем иначе, чем было принято у нас. Скорее по-актерски, хотя – чего актеры никогда не делали – не только соблюдая, но и подчеркивая ритм. Голос его – голос митингового трибуна – то гремел так, что стекла звенели, то ворковал по-голубиному и журчал, как лесной ручеек».
«…Долговязый брюнет в длиннополом старомодном сюртуке. Черты его большого лица так неподвижны, что кажутся вырезанными из дерева. Он держится прямо, высокомерно закинув голову. Весь он какой-то чопорный, накрахмаленный, как его непомерно высокий, подпирающий подбородок воротник. Таких не только в Берлине, но и в Петербурге уже не носят. Он сидит молча, с напряженно-беспокойным видом путешественника, ждущего на вокзале пересадки, и явно чувствует себя здесь совсем не на своем месте. Никто не обращает на него внимания. Никто как будто не знает, кто он. Неужели это на самом деле Игорь Северянин? Тот самый „гений Игорь Северянин“, гордо провозгласивший о себе:
Я покорил литературу,
Взорлил, гремящий, на престол?»
«…Вдруг, с треском отбросив и уронив стул, вскакивает светловолосый молодой человек, стриженный под скобку. Так вот это кто, – вот он какой, неистовый скандалист Есенин. И правда, какой он напористый, налетающий, как вихрь, как смерч. Попадись такому – голову оторвет! В нем – что-то очень не по годам молодое, даже мальчишеское, совсем не вяжущееся с его репутацией».
Находясь в эмиграции, Одоевцева жалуется: «О стихах здесь как будто все забыли. Трудно поверить, что эти самые люди еще совсем недавно шли по неосвещенным, страшным ночным улицам, усталые, голодные и озябшие, шли в мороз, под дождем, часто через весь Петербург, только для того, чтобы в Доме искусств или в Доме литераторов послушать стихи».
Все-таки поэзия, литература были для нее главным в жизни.
В литературной студии Николая Гумилева Ирина занималась с 1919 года. Признанный мэтр поэзии к тому времени разошелся со своей знаменитой женой Анной Ахматовой и женился на незнаменитой Ане Энгельгардт. Обожавшую его жену он, однако, сослал вместе с маленькой дочкой в Бежецк, к родне, а сам вел холостяцкий образ жизни. Отныне свое место в его жизни занимает Ирина Одоевцева. Она становится его любимой ученицей.
Гумилев говорил своим студийцам: «Я не обещаю вам, что вы станете поэтами, я не могу в вас вдохнуть талант, если его у вас нет. Но вы станете прекрасными читателями. А это уже очень много. Вы научитесь понимать стихи и правильно оценивать их. Без изучения поэзии нельзя писать стихи. Надо учиться писать стихи. Так же долго и усердно, как играть на рояле. Ведь никому не придет в голову играть на рояле не учась. Когда вы усвоите все правила и проделаете бесчисленные поэтические упражнения, тогда вы сможете, отбросив их, писать по вдохновению, не считаясь ни с чем. Тогда, как говорил Кальдерон, вы сможете запереть правила в ящик на ключ и бросить ключ в море. Теперь же то, что вы принимаете за вдохновение, просто невежество и безграмотность».
Вот ее стихотворение на смерть мужа Георгия Иванова. Вполне в духе русской поэзии Серебряного века.
Скользит слеза из-под усталых век,
Звенят монеты на церковном блюде.
О чем бы ни молился человек,
Он непременно молится о чуде:
Чтоб дважды два вдруг оказалось пять
И розами вдруг расцвела солома,
Чтобы к себе домой придти опять,
Хотя и нет ни «у себя», ни дома.
Чтоб из-под холмика с могильною травой
Ты вышел вдруг, веселый и живой.
В настоящее время изданы: «Если чудо вообще возможно за границей…» – переписка Г. В. Адамовича, И. В. Одоевцевой и Г. В. Иванова; «Зеркало» – сборник художественной прозы Ирины Одоевцевой включает ранее не издававшиеся в России и не переиздававшиеся за рубежом романы и рассказы, написанные в 1920–30-е гг. в парижской эмиграции; «Собрание стихотворений». Данное «Собрание стихотворений» является наиболее полным электронным сборником поэзии Ирины Владимировны Одоевцевой.
В 1987 году Ирина Одоевцева вернулась в СССР, в Ленинград. Скончалась 14 октября 1990 года.
