И все-таки: что нам нравится читать и почему? «Интерес к определённым авторам сохраняется именно потому, что в их произведениях поднимаются общечеловеческие проблемы. Постмодернизм был игрой, игрушкой. Ныне на нашу жизнь влияют коммерческие проекты. Книга сегодня стала продуктом. Существует даже такой термин как „бизнес-роман“. Литература создаётся под определённый формат, книга является товаром, получая прямую или косвенную пиар-поддержку. Многие книги читаются только потому, что они включены в определённую серию. Читателя интересуют обычные люди, поставленные судьбой в сложные рамки. Текст динамично-компьютерный останется, если насытится диалогами, реальным построением, детективной интригой… Современной литературе нужен баланс рассуждения и повествования. Большие по объёму тексты сегодня не востребованы. Читателя привлекают семейные саги, книги с мистической составляющей. Закончилась эпоха высокой моды, наступила пора литературы для повседневной носки». (Татьяна Михайловна Колядич, д.ф.н., профессор МПГУ, Москва).
Нахожу в словах Татьяны Михайловны ответы на некоторые мои вопросы на тему современной литературы. Повседневная носка – это тоже, в конце концов, жизненная необходимость. Может быть, нам хочется каждый день ощущать рядом с собой локоть похожего дружественного литературного героя. Представьте себя в повседневной жизни погруженными в обдумывание наших традиционных вопросов «кто виноват?» и «что делать?»
Предлагаю оценить прозу Андрея Геласимова. Выходит ли он за рамки заданного формата? «Нежный возраст», «Фокс Малдер похож на свинью», «Жажда», «Рахиль», «Степные боги», «Год обмана», «Дом на Озёрной», «Кольцо Белого Волка». Геласимов –хороший рассказчик. Его стиль отличает лёгкость, разговорная интонация, хохмы и приколы. При этом, сквозь грубоватые строки должна, по определению, проглядывать и проглядывает целомудренная и трепетная душа героя. В произведениях Геласимова «мужчины сильные, женщины красивые, а дети смешные». Как и многие сейчас, Андрей Геласимов избегает оценивать действительность. В его прозе нет ни осуждения, ни пафоса разоблачения, ни сетований на превратности судьбы. Жизнь воспринимается такой, какая она есть. В «Жажде», например, герой пьет водки больше, чем воды. Дружественная душа поймет.
Вот его «Нежный возраст». Читатели пишут, что за «Нежный возраст» они готовы простить Геласимову все неудачи. "…Дома больше никто не орет. Они вообще не разговаривают друг с другом. Даже через меня. Мама два раза не ночевала дома. Папа смотрел телевизор, а потом пел. Закрывался в ванной комнате и пел какие-то странные песни. В два часа ночи. Интересно, что подумали соседи? Октябрина Михайловна говорит, что у детей проблемы с родителями оттого, что дети не успевают застать своих родителей в нормальном возрасте. Пока те еще не стали такими, как сейчас. В этом заключается драма. Так говорит Октябрина Михайловна. А раньше они были нормальные. Она говорит, что помнит, как мой папа появился в нашем доме. «Он был такой худой, веселый. И сразу видно, что из провинции».
И «Год обмана»: «Нам с маленьким Мишкой в эти часы совершенно нечем было заняться, поэтому обычно мы тоже сидели где-нибудь в углу. Я не очень много понимал во всем этом их театре, но все равно делать было нечего. Так что мы спокойно ждали, когда закончится репетиция и можно будет заняться чем-нибудь интересным. Впрочем, наши „артисты“ тоже не сходили с ума от счастья на этих самых своих „репетициях“. Они много спорили, иногда ругались. При этом обзывали друг друга такими словами, за которые среди нормальных людей легко можно было схлопотать в бубен. Однако они никогда почему-то не обижались. Сначала кричали визгливыми голосами, могли бросить в кого-нибудь чем придется, а потом спокойно пили на веранде чай и подсмеивались друг над другом. Лично мне нелегко было понять привычки этих людей. Стоило одному из них произнести: „Чехов хотел сказать вот это“, как тут же кто-нибудь другой отвечал: „Пошел ты в зад!“ – „Это почему?“ – спрашивал первый и немедленно получал в ответ: „Потому что он не был таким идиотом, как ты!“ Они могли ругаться так очень долго, но почти всегда спор завершался одним и тем же выводом, что Чехов был гений и что „за свой базар он отвечает“. Я, честно говоря, не всегда был с ними согласен. Не в том смысле, что Чехов „не отвечал за свой базар“, а в том, что он был вот такой уж вот гений. На самом деле, когда они не ругались или не обсуждали развод Брюса Уиллиса и Деми Мур, я изо всех сил старался следить за тем, что происходило у них в этой пьесе. Я очень честно старался. Настолько честно, что даже попросил однажды у Репы его текст. Но там ничего не происходило. Я специально взял текст, чтобы посмотреть, как там было у Чехова, но в пьесе все было точно так же, как и у них. То есть там ничего не было. Они ходили из угла в угол со скучными лицами и произносили длинные монологи, от которых маленький Мишка почти всегда засыпал. Я вообще заметил, что по его реакции можно смело судить о том, что хорошо и что плохо. Например, когда кто-то принес компакт с музыкой Моцарта, Мишка прыгал вокруг музыкального центра, как обезьянка. Бетховен прошел у него на „ура“. Вивальди заставил его сидеть тихо, как мышка. Элвис Пресли превратил его в настоящего черта. Он раскачивался на своих маленьких ногах, запрокидывал голову, делал невероятные движения. Мы все собрались вокруг него и хохотали минут пятнадцать. Такое пропустить было нельзя…»
Симпатичный герой. Как «Брат» Балабанова. И далее по образцу. Надо сказать, что вот такие вкусные внутренние монологи перемежаются у Геласимова с длинными диалогами из часто бессмысленных, коротких фраз, жаргонизмов и междометий. Соблюдает формат? Вообще-то, он филолог и режиссер, наверное, знает, что делает. Согласно формату выводит текст в разряд экспериментальных образцов – как сделать литературу «читабельной», оставив одновременно «серьезной». Ну так будем потреблять или возвышаться?
