В Руха в воздухе разлиты йод и сосновая смола, он напоен морем и лесом. Руха – эстонский поселок на берегу моря. Каждое лето здесь полно русских дачников. В поселке несколько улиц. «Главная улица, Советская, которая, как река, делит Руха на две части, эстонскую и русскую, хоть и заасфальтирована, но все равно пыльная, и в ухабах и колдобинах, и поэтому очень машины портит и пачкает… Мы, когда в дальний лес ходим чернику собирать, то иногда идем по богатой улице. Просто так, для разнообразия, а заодно чтобы на дома их высокие поглядеть, на стены крепкие. Там у них в садах сосны и березы – выше, чем в лесу, а между ними гамаки висят. А еще там камины кирпичные, на них камбалу коптят. И стулья деревянные ленивые с откидными спинками, чтоб эту камбалу есть или загорать. А еще на богатой улице у каждого дома машина стоит. И всегда там кто-нибудь эту машину чинит или моет. На богатой улице все такое таинственное, превознесенное. И сосны, и яблони их величественные, и стулья ленивые, и камины с камбалой, и ноготки и ромашки на клумбах, и даже пустые стаканы, что на деревянных столиках стоят. И сами они и дети их беловолосые, в разноцветных финских колодках и в американских джинсах. Дочки их в розовых брюках клеш на траве в кукол играют, а куклы эти не простые, а тоже американские и надменные, с высокими шеями. Они им маленькой щеточкой волосы расчесывают и наряды все время меняют, чтобы те были довольные… Дачники любили Руха и чувствовали себя здесь как дома. Ведь Руха – это была их собственная, карманная Европа, где им к тому же все было понятно, потому что жители Руха научились говорить на их языке…»
В книге Саны Валиулиной «Не боюсь Синей Бороды» рассказывается о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя. «От ностальгически-акварельного» поселка Руха на эстонском побережье в семидесятых годах, где «тишина, только сосны гудят над валунами, как антенны», через Таллинн рубежа семидесятых-восьмидесятых и скрытую жестокость советской школы и Таллинн начала девяностых, на заре «дикого капитализма».
Повествование ведется от имени девочки-подростка, каждый год отдыхающей в Руха с мамой. У них компания интеллигентов-диссидентов, расслабляющихся внутри себя. «Советскую власть Михаил ругал со вкусом, вдохновенно, можно сказать, с любовью. Если по необходимости и употреблял нецензурные слова, то всегда осмысленно, интегрируя их в емкие сложноподчиненные предложения с причастными и деепричастными оборотами, по образцу русской классической литературы, так что получалось академически-изысканно и в то же время как-то прочувственно, близко к слушателю. При этом Михаил почти никогда не злился – наоборот, на лице у него играла мягкая улыбочка, как будто советская власть за все время их совместного существования стала для него чем-то вроде члена семьи, угрюмо и прочно расположившегося прямо посреди большой комнаты и отбрасывающего черные тени на потолки и стены малогабаритной квартиры…»
У всех была цель: мама оздоравливала детей, интеллигенты расширяли магический круг истины, эстонцы, растворившись в своем ландшафте, надеялись, что все когда-нибудь прояснится. Капитанша Эрика, жена черного капитана, начала строить дом в самом конце богатой улицы. Создать «базис» для счастливой жизни – это была ее цель. «Эрика, с узковатым эстонским прищуром на плотном лице. И сама она была плотная, без всяких там изгибов на прямоугольном теле». Черного капитана толстая Эрика прячет, а по ночам дом заставляет строить. Похоже, что черный капитан – это местный фольклор. Девочка-рассказчик так и считала, и все хотела увидеть капитана. А он, вероятно, был обычным белобрысым эстонским моряком советского торгового флота, который плавал в иностранные воды и сбывает там обычное советское сырье. Привозил «джинсовые костюмы и юбки адидас и леви штраус, и турецкие дубленки, и итальянские болоньи, и уж точно нейлоновые черные колготки, которые сейчас в моде». А Эрика потом все это перепродавала за бешеные деньги, чтобы стройматериалы покупать. Дом забирал все деньги: на кирпич, и на черепицу, и на полированную мебель, и на новый унитаз.
Пока дом строился, сыновья Эрики подросли. «Томас такой красивый, что на него даже смотреть трудно… У Томаса волосы цвета вороньего крыла, как и у черного капитана. Я таких волос ни у кого не видела, ни в Руха, ни в Таллинне. И кудрявые, но не барашком, а такими небрежными волнами. Глаза у него неуловимого цвета, но скорее зеленые, только не как у Эрики или у Мати, а переливчатые, как морская зыбь. В них то небо отражается, то мох под соснами, то солнце в них золотится, а то из них весь цвет исчезает и появляется трагическое. Но он редко на других смотрит, как будто и ему это трудно, будто он себя стесняется».
Томас был горд и непокорен. Мать свою презирал, домом не занимался. Девочка любила его издалека. Женщины сами добивались парня, а он пользовался этим без эмоций. Лихорадочные эмоции появлялись у него, когда он приводил какую-нибудь девушку, которую никто особо не искал. В Руха стали пропадать девушки. Они не выходили из дома. Дом черного капитана и вправду хранил в себе тайну, и знал ее только Томас.
Во второй части книги «Нежное сердце» самый красивый и популярный мальчик английской школы Юра Симм должен принести в жертву своим заевшимся приятелям чистую и нежную, «настоящую» девочку Веру. Все произошло, как они задумали, и никто за это не ответил. «Вера повернула голову, и тут Маня поняла, что больше всего поразило ее в Вере и отчего она не могла придумать ни одного слова, застыв соляным столбом у дверного косяка. Бледное лицо с заостренными чертами и искусанными, в трещинах, губами больше не принадлежало Вере – теперь за ним пряталась чужая старуха, прожившая длинную и страшную жизнь, и с высоты этих лет смотрела на вошедшую в палату молодую девушку враждебно-пустым взглядом».
В третьей части «Перед заходом солнца» душа погибшего Андрея присутствует в его прошлом среди близких. И Томаса, сына черного капитана из Руха он тоже видел. Жизнь бизнесмена девяностых Андрея была не настоящей и не правильной. Как ясно он это видел оттуда, с другой стороны. Но уже ничего нельзя было поделать.
Четвертая часть «Великий Зодчий и Бухгалтер» – наше время. По стилю вообще другое. От нежной акварели к грубой черно-белой абстракции. Может, в этом и есть что-то привлекательное для ценителей.
Вам должна понравиться «история прекрасного юноши, который за унижение (социальное, семейное, личное) и пережитый стыд мстит преступлениями, становится Синей Бородой; история прекрасной девушки, преданной и поруганной; история молодого человека, предавшего самого себя и свою любовь; наконец антиутопическая памфлетная повесть с условными героями…», как говорит профессиональный литературовед из редакции Елены Шубиной.
