Биографический роман Андрея Ломачинского «Командировка» о войне в Ираке, куда он выезжал в 2003 году в составе армии США – странный, отталкивающий и захватывающий одновременно. Ломачинский – военный врач, судмедэксперт и писатель. Не брезгует медицинскими байками, профессиональным черным юмором. Но роман «Командировка» написан с душой и неподдельной страстью.
Судмедэксперта Айвана Доу, недавнего русского врача, отправляют на войну в Ирак. Цель ему расписывают откровенно: «Главная задача попасть в Ирак на хвосте войск, а потом быстренько раскопать как можно больше ужасов и преступлений Саддамовского режима, ну, знаете, всякие там мерзости. Ну, пытки там, тюрьмы, массовые захоронения… И сразу же поднять как можно больше вони по этому поводу. Примерно, как было во Вторую мировую с концлагерями. Нам очень выгодно, чтобы все находки были сделаны гражданскими лицами, будем считать – со стороны, нежели штатными офицерами-экспертами. Чтобы легче было визжать во весь голос на весь мир, это для „голубых юников“ (международных представителей, UN – ООН), для всяких там истеричек по борьбе за права человека из Хьюман Райтс, дурацких „безграничных“ врачей, ВОЗа, ну и, разумеется, самое главное – для прессы. Особенно либеральной и арабской. Да в принципе любой…»
Айвана не смутила формулировка. Вероятно, он был уверен, что все это имеет место быть. И еще ему нравилось быть американцем. «В этот момент он как-то особенно осознал, что когда-то чужая и непонятная, эта страна давным-давно уже стала ему родной и любимой. Это чувство приходит не с момента формальной Клятвы на Преданность при получении гражданства, это чувство развивается медленно – через упорный труд и признание на работе; через владение пусть малюсенькой, но своей собственностью и другую материальную самореализацию; через рождение детей, коренных американцев; через любовь к женщине, носительницы иной культуры; через язык, на котором рано или поздно начинаешь думать; через красоты природы своего штата; через принятие вкусов, традиций и истории; иными словами, через то, что называется жизнью…»
Дальше – просто песня! Увлекательно описаны обмундирование, оружие, организация полевого быта, проблемы и трудности военных операций. Так, что не нужно ни сюжета, ни героев. Без угрызений совести, как игра в войну хорошими игрушками.
«Чего реально боялись в тот момент? Как уже упоминалось, больше всего боялись Хуссейновской химии, которую так и не нашли за прошедшие два года. Я не знаю, какой информацией обладали верхи, но вот средний офицерский состав, а тем паче солдаты, конкретно готовились к возможному применению хим-бак оружия… Боялись брюшняка, дизентерии и гепатита – но тут надо отдать должное армейским гигиенистам, они везде понатыкали складных пластмассовых туалетов с удобными унитазами со здоровой дыркой и вместительными бочками под ними, залитыми синеватой гадостью с лизолом и другими дизенфектантами… Хуже дело обстояло с душами – американскому солдату, привыкшему как минимум к ежедневному мытью, душевая „диета“ пару раз в неделю была в тягость… Сами солдатские лагеря заметно отличались от того, что привык видеть российский военнослужащий, побывавший хоть раз в поле – кроме больших общих и хозяйственных палаток барачного типа, много солдат спало по двое-четверо в небольших личных палатках-полусферах, подобных тем, что пользуются большой популярностью у туристов-горников…»
Разве не интересна картинка работы военной техники по разминированию местности: «За подошедшей „Гризли“ тащился неуклюжий здоровый ящик на колесах, соединенных резиновыми гусеницами. Подойдя ко рву, ящик отцепили, а на зубы экскаваторного ковша прицепили миноискатель на длинной штанге. „Гризли“ стала похожа на какого-то доисторического ящера-бронтозавра с массивным телом и маленькой головой на длиннющей шее. При помощи этой гигантской шеи она быстро пошарила по брустверу, проверила ров и землю за ним – метала нет, копать безопасно. Миноискатель отцепили, „Гризли“ опустила свой конический бульдозерный нож и урча стала скидывать землю обратно в ров, иногда помогая себе своей экскаваторной ручищей. Вскоре на месте рва образовался низкий, но вполне пологий проход для танков. Тогда снова прицепили миноискатель. „Гризли“ съехала в ров еще раз проверить землю за ним. Метрах в двадцати что-то запищало, и миноискатель сразу пшикнул на землю яркой люминесцентной краской. Тень от ковша закрывала горящую нефть, и было видно, как светится в темноте покрашенное место. Когтистая лапа „Гризли“ резво метнулась через ров к саперам, те быстро подцепили к штанге легкую треногу, в которой висело нечто, напоминающее небольшой котелок – устройство направленного взрыва, способное уничтожать любые мины, зарытые на большой глубине… Через миг „раколовка“ весело изрыгнула сноп огня, и из нее на реактивной тяге вылетела громадная длинная сетка около пяти метров шириной и более ста метров длиной. В узлах этой сетки находилось без малого семнадцать тысяч специальных противоминных зарядов. Сетка ровно легла на минное поле, которое в миг превратилось в яркий наземный фейерверк, стопроцентно уничтожающий любые мины, спрятанные на глубине от 20 см (асфальт) до двух метров (вода). За кубическую форму и потешный выброс сетки ESMB и прозвали раколовкой».
Показана современная бомбардировка: «Бомбер и начинает эту операцию. Его оптика уже шарит по окопам, уточняя наиболее оптимальные площади поражения. По мере определения цели из бомболюка сразу вываливается планирующая однотонная бомба „Джоин Страйк“, а их у него много. „Join Strike“ буквально означает „соединенный удар“. Ее форма несколько отличается от того, что мы привыкли называть бомбой – напоминает она скорее некий аэродинамически закругленный гробик с курносым острием. После момента свободного падения у нее раскрываются небольшие крылышки, и полет приобретает характер планера, под острым углом к земле и с маневрами. На цель этот снаряд заходит по косой, выведя свой курс параллельно окопам. Бомба умная – на носу у нее сделан глаз, смотрящий в инфракрасном диапазоне и позволяющий контролировать маневр сообразно местности. Над нужным участком крышка „гробика“ раскрывается, и из нее длинными линиями начинают сыпаться малюсенькие бомбочки на крохотных белых парашютиках. Ну а в тех бомбочках… те же шарики и стрелочки. Парашютики разные. Оказываются шарики выше стрелочек. Бомбы со стреловидным элементом взрываются первыми относительно высоко в воздухе, кидая осколками не вокруг, а только вниз. Их взрывы создают перекрываемые круги гарантированного поражения, ну а если кто куда залезть успел, то таких добьют подоспевшие бомбочки с шариками. Эти взрываются практически на земле, наоборот расшвыривая смерть исключительно по сторонам. Уцелеть можно только в наглухо прикрытом ДОТе».
Про последствия применения уранового оружия в Ираке сейчас пишут, тем интереснее читать про это у Ломачинского: «Бронебойный урановый снаряд смешной – формой он более всего похож на нечто мужское с одетым презервативом. Все „тело“ – не по размеру здоровая гильза, а сам пробойник – это маленький „носик“. Поэтому скорость пробойника максимальная, много выше любого другого снаряда. Но просто удивительно, как маленькая железяка с палец может разворотить танк! Попали „Тэхе“ ниже башни прямо в задницу – сердечник прошил двигатель и воспламенился как раз под боеприпасом. Передок и башня остались, а вот остальное от взрыва просто раскрылось павлиньим хвостом…»
Во второй части, наконец, переход к деятельности Айвана как эксперта. Абстрактное оружие соединилось с человеческим материалом. «Ничего подобного Ване не приходилось видеть за всю историю его работы. Казалось, что какие-то неведомые полчища очень мелких хищников вгрызлись в человеческое тело, тут и там повырывав мелкие кусочки, местами до костей. Сама кожа, где такая осталась, сильно обожжена, глаза лопнувшие, волосы опалены по самую линию каски, а танкистские мягкие шлемы порой просто прожжены насквозь, кое-где через дырки видна обугленная черепная кость. У каждого вываливается большой опухший язык, весь в кровоизлияниях, местами с разрывами и обожженным кончиком. Черти-че, лопнул язык что ли… И щеки висят лохмотьями, но на то, чтобы кто-то повырывал, не похоже – похоже, что от какой-то непонятной силы сами полопались да размочалились… „Розовый Спрей“. Это то, на что ты „дезодорант“ подумал. Боеприпас такой комбинированного поражения – использует детонацию динамической защиты в свою пользу, потом делает малюсенькую дырочку в броне, а потом умудряется в эту дырочку чего-то напустить, что такое вот с телами получается… Черт его знает, но срабатывает все за мгновение… Эксперимент в боевых условиях самое лучшее дело – надоело им свиней в форму одевать, да по танкам в Неваде изводить…». Рассказ очевидца, что поделаешь.
Что касается задания Айвана от Пентагона, то даже для журналистов тема была не «жареная». Саддамовские преступления – это «уже не актуально, война и так началась. Вот бы делишки наших солдат покопать, да с демократических позиций, да против политики республиканцев… Вот то да! Тогда можно на всю Америку…».
Имелось ли у нас, русских обывателей, в 2003-м свое мнение о Саддаме и Ираке? Не у многих, наверно. Ломачинский думал так: «Хоть Саддам и геноцидил некоторые этногруппы, но в уничтожении своего населения обходился без особой зрелищности – у арабов в этих вопросах нет и следа от педантичной нацистской организованности или советской гигантомании. Набьют сотню тысяч, но при этом даже крематория не сделают. Все у них как-то местечково, даже головы проституткам рубили на уровне деревни или там городского квартала. Кроме шуток, так Саддам нравственность укреплял – гульнула баба, голова с плеч. Ну не принимать же в расчет пару десятков, показанных по национальному телевидению, публичных казней. Эка невидаль, тут красный Китай давно и уверенно мировое первенство держит, опережая даже свою тоталитарную крестницу, Северную Корею. Как им вдолбить, что ужас перед Саддамом у каждого иракца вполне конкретный, наподобие того, что было в России в 1937-м, когда на фоне улыбок, всенародно демонстрируемой любви и „одобрямс супротив врагов народа“, боялись говорить об исчезнувших друзьях и здороваться с неблагонадежными родственниками, когда тряслись по ночам, ожидая, что и за тобой сейчас придут…»
Взятие Багдада. Блеск и нищета жизни вождя. Интересны впечатления от дворца Саддама Хуссейна: «Стиль уж больно дубовый – смесь Эрмитажа с горисполкомом и мечети с казенщиной…». Захватывает описание главной тюрьмы: «Да не тюрьма, а тюрьмищщща! Целый концлагерь на тысячи заключенных, занимающий более сотни гектаров. Один охраняемый периметр чего стоит – около 5-ти километров!..». Беглый объезд Багдада: «Взять хотя бы Монумент Шахидов. Да, да, тех самых, что взрывают всякие израильские автобусы и минводские электрички, захватывают московские норд-осты да бесланские школы. Им вот, милым, не щадящим живота своего самоубийственным воинам ислама, и сделал Саддам памятник. Это у наивных россиян понятие о Саддаме как о брате родном, а поговорили бы они на улице с его подданными! И где та дружба-любовь? Вот Чечню там все знают. Точнее, где находится Чечня эта, представления весьма туманные, но вот что там неверные русские правоверных мусульман истребляют, знают все, от мала до велика…»
Живые описания участника событий, размышления об иракской войне и американской демократии, мысли о покинутой России, эрудиция профессионального военного медика – все это делает книгу непохожей ни на какую другую и интересной.
