Так случилось, что некоторые китайцы со своим древним имперским сознанием совсем ничего не знают о русской культуре, не слышали о Достоевском, и живут себе в своем китайском мире без нас. Таким был Вэй Сюэли из книги Анны Коростелевой «Цветы корицы, аромат сливы».
«Студент Вэй Сюэли был в рамках государственного университетского проекта отправлен на некий срок в Москву случайно, в результате путаницы в бумагах. Его отлет был столь внезапным, что он даже не успел переодеться и, как играл в студенческом спектакле, так и прилетел в Москву в одежде Линь Чуна из какого-то пародийного вздора, который они ставили на сцене. Румяна он стер в самолете, но переодеться было невозможно, потому что старинный костюм был очень сложным, и потом, Сюэли боялся его запачкать. Но в Москве было настолько мало людей, что он даже удивился, — там не было практически ни одного человека, так что его, можно сказать, никто не видел. Таким образом он вошел под огромный красный транспарант „Или учись, или до свидания. Д.А. Медведев“ во втором гуманитарном корпусе и предстал на тестировании в Московском университете. Хотя он был жертвой бюрократической ошибки, он сделал вид, что все в порядке, поскольку был патриотом и не хотел обнаруживать, что у него на родине что-то не так. Раньше он изучал китайскую классическую литературу, но теперь оказалось, что он специализируется в кристаллографии».
Китай и китайцы бывают разными. Наш был из Гуанчжоу. «В Гуанчжоу у него была комната со ступеньками в сад, где можно было лежа смотреть, как по темной потолочной балке бежит ящерица, где зимой цветение абрикосов входило в дом, где доносился звон фэнлинов из лавки, из темной зелени иногда врывались под крышу стрекозы и где ловился из воздуха прекрасный Интернет».
Таким образом Вэй Сюэли оказался на другой планете. «Вместо бесплатного Интернета, телевидения и разной телефонии, к которой он очень привык в институте в Китае, тут можно было поймать из воздуха даже не Вай-фай, а, наверное, только насморк». Но надо сказать – он не пропал. Как иностранный студент, китаец начал изучать русский язык и к концу семестра уже писал сочинения.
Первое – «О Москве»: «Когда я только приехал в Москву, я „роптал на небо и винил людей“. Но непредвиденно я поразмыслил и смирился. Первое впечатление от Москве — быть в изнеможении, многотрудный и обременительный. Но сегодня уже не так пугающе. Мне очень понравился на Красной площади обувной ларек. После этого говорить, что в Москве плохо, — черная неблагодарность. Здесь нет возможность купить на улице фарш из креветок в оболочке из соевого сыра. Здесь никто не знает, что произошло 18 сентября в 1931 году. Полагаю, что это — чистое недоразумение».
Еще сочинение – «Мой друг». «По фамилии моего друга Ди, он приехал в Москву, чтобы изучиться в МГУ. Его длинные волосы и шелковые шарфы приводят на память древнюю эпоху. Когда его хотели отчислять из аспирантуры за разврат (?). Как-то так поговорил с профессурой и все уладил. Его шутки очень изысканны. Мне доводится он хорошим другом и поддержка с того дня, как я дыша на ладан ощутился в общежитии ГЗ. Он загадочный человек и независимый. Однажды он изготовил на кухне китайская еда, и был чад по всему этажу и еда убежала. Комендант пришел ругал его, но Ди пошел поимал эту еду спокойно и угощать друзей. Всегда мне было интересно, по какой он специальности. Я много раз хотел его об этом спросить, но устыдился».
Чтобы написать заданное сочинение о Второй мировой войне, Вэй решил посидеть в Интернете. Для китайцев Вторая мировая – это война с японцами. Просматривая ролики, он наткнулся на воспоминания о войне одного старика. Старик был из деревни, где жил дед Вэя. И, что самое интересное, старик рассказывал, что дед разбогател на этой войне. Сюэли стало плохо от стыда. Он позвонил бабушке, и она рассказала, что дед после войны сбежал в Россию. В Китае люди уж слишком плохо думали о нем.
Благодаря аспиранту Ди Вэй Сюэли попал в одно из самых засекреченных учреждений в Москве — в ЦГАТД (Центральный государственный архив трофейных документов). Но ничего не понял в документах. Нужно было подналечь на русский. Четыре месяца Сюэли ничего другого не делал, только как сумасшедший учил русский язык. К добру ли он так старался?
«В один из дней в конце августа Сюэли сидел у себя на кровати опустив голову. Теперь он даже не решился бы сам пойти и посмотреть кому-нибудь в лицо. Часов через шесть в дверь впорхнул Ди с пакетом персиков, распахнул окно и уселся напротив…».
И Вэй рассказал ему: «Коротко говоря, армейская группа глубинной разведки прихватила где-то в японских глубоких тылах какого-то экзотического языка. Сцапать его решили за необычность, очень уж он был по виду не как все. Подумали, раз он настолько отличается от других по обмундированию и прочему — так, может, знает что-нибудь хитрое. Из его ответов, в частности, известно, что мой дедушка, Ли Сяо-яо, 19 января 1944 года продал что-то японцам, что-то очень важное. Что-то, что могло принести Японии победу в войне. И получил за это огромные деньги…».
Что же происходило? Японцы к концу войны были уже в полном, настоящем отчаянии, били их везде, вышибли уже отовсюду. Недалек был разгром на Окинаве, и они ударились в глухую мистику. В Квантунской армии был специальный отряд, засекреченное официальное подразделение, занимавшееся всякой мистикой, вроде немецкой Аненербе.
Было поверье, что Императорский театр теней династии Мин — это театр, который проецирует на реальность все, что было показано в разыгранной в нем пьесе, при соблюдении определенных правил постановки. Подразделение «Курама Тэнгу» должно было найти кукол и реквизиты театра для постановки своей пьесы.
Никогда Сюэли не предполагал, что дедушка был хранителем Императорского театра теней. Он держал мастерскую кукол, механизмов и резьбы по дереву. «В Императорском театре теней расшатались головы у некоторых кукол и попортилась немного обивка сундука. Незадолго перед изгнанием и отъездом императора из Запрещенного города Ли Сяо-яо принесли и вручили на починку весь целиком Императорский театр теней только на один месяц. Но за этот месяц император и императорский двор уехал в некоторой суматохе из Пекина, и театр забыли забрать». Ли Сяо-яо переехал в Хунань и хранил предмет, чтобы вернуть.
Дед был найден японцами, и спектакль разыгран. Только ничего не получилось. Может быть потому, что этот театр был копией настоящего, которую изготовил Ли Сяо-яо. С настоящим театром он бежал в Россию, но театр отобрали военные. Много лет дед искал возможности найти его. Сюэли сделал то, что он не смог. Настоящий театр они с дедом нашли и успешно похитили из не инвентаризированной части музейного имущества, пролежавшего семьдесят лет.
Книга написана легким языком, с юмором, абсолютно не перегружена историческими фактами и восточным менталитетом. Герой очень привлекателен: трудолюбивый, с чувством юмора, смелый, талантливый. Он был популярен среди студентов.
«— Если слишком много народу, он ведь показывает, что перегрузка? — сонно спросил какой-то студент, вбиваясь в университетский лифт.
— Нет, у него автоматически включается программа самоуничтожения, — отвечал голос с легким акцентом из глубины лифта.
— Вэй Сюэли! — радостно среагировала нахлынувшая в лифт толпа.
— Привет, ботаники! — вежливо отвечал тот же голос.
Это и был, собственно, Вэй Сюэли из Гуанчжоу».
О нем ходили легенды. Будто бы, в самом конце крымской практики две студентки потерялись в пещере и за сутки так оттуда и не вышли. «Молодой преподаватель, возглавлявший группу практикантов, хотел передать это дело местным органам милиции, заявить студенток в розыск и уехать в Москву, поскольку кончался срок практики, кончались визы и пропадали билеты. Через день из Москвы приехал Сюэли — без университетского направления, визы и билета, явился на научную станцию, полыхнув глазами, вырвал у руководителя практики карту пещеры, искал их два дня и вернулся с ними».
Он хорошо выучил русский язык и совершенствовал его. Он мог сочинить пьесу и сыграть в ней. Он сработался с поисковиками, и они зауважали его за трудолюбие и целеустремленность. Он владел кун-фу. Его курсовая по кристаллографии напоминала поэму.
После всех этих событий Сюэли вернулся в Китай и вновь приступил к изучению китайской классической литературы в Институте Феникса и Цилиня и опять — на втором курсе. Элементы фэнтези, конечно, присутствуют. Но в общем – интересная современная проза.
