Писать роман об Афганистане – это значит описывать непрерывную гражданскую войну. Последние лет тридцать они воюют. После вывода советских войск гражданская война не закончилась, а разгорелась с новой силой. С юга страны пришел «Талибан». Талибы отличались средневековой жестокостью: например, ворам отрубали руки, женщинам и девочкам было запрещено посещать школы и находиться на улице без сопровождения мужчины и т.д. В 2002 году режим талибов пал. Но не совсем. И сейчас талибы контролируют плантации опиумного мака, площадь которых увеличилась до рекордных величин. Понятно, что на поставках почти всего опия, производимого в мире, зарабатываются огромные деньги.
Бестселлер Халеда Хоссейни «Тысяча сияющих солнц» жестко раскручивает мелодраматический, по сути, сюжет. На фоне бесконечных войн – судьбы двух женщин от детского до зрелого возраста.
Мать Мариам Нана была служанкой в доме Джалиля. У Джалиля было три жены и девять законных детей. Нана работала «пока живот у нее не округлился. По словам Наны, когда это случилось, все семейство Джалиля раздулось от возмущения. Весь воздух в городе в себя всосали. В Герате прямо нечем стало дышать. Чуть до кровопролития дело не дошло. Жены требовали прогнать негодную. Родной отец, резчик по камню из деревни Гуль-Даман, отрекся от Наны, собрал пожитки, погрузился в автобус и укатил в Иран. И ни слуху о нем с тех пор, ни духу…».
Джалиль с двумя сыновьями построили в пустынном месте у Герата небольшую саманную хижину с одним окном, именуемую колба, в которой Мариам прожила первые пятнадцать лет своей жизни. За это время старый мулла научил ее читать Коран. Отец навещал незаконную дочь, привозил ей гостинцы, но не более. Когда Мариам исполнилось пятнадцать, она сама пришла к Джалилю домой. Сутки она сидела у ворот. Потом впустили, чтобы выдать замуж за пожилого вдовца. «На пороге комнаты остановился высокий, широкоплечий и пузатый мужчина — такой огромный, что у Мариам дыхание перехватило. В смущении она опустила глаза. Сердце у нее колотилось. Мужчина, тяжко ступая, прошел к столу — ваза с миндалем мелодично звякала в такт его шагам — и опустился на стул рядом с Мариам».
Рашид обращался с ней неплохо, пока не убедился, что она не может выносить ребенка. «Теперь он почти не разговаривал с ней, когда возвращался домой с работы. Ел, курил и отправлялся спать. Иногда врывался среди ночи и грубо овладевал ею. Часто сердился по пустякам, придирался: то в доме нечисто, то во дворе беспорядок, то обед невкусный… Она уже привыкла к постоянным грубостям, насмешкам, оскорблениям, привыкла, что в глазах мужа она как бы и не человек вовсе, а так… нечто вроде домашней кошки. Четыре года замужества показали Мариам, что страх может заставить вынести многое. А она боялась».
Так и жила Мариам. А в соседнем доме подрастала Лейла. Она была красавица: светлые волосы, густые ресницы, зеленые глаза, щеки с ямочками и высокие скулы. И чуть выпяченная нижняя губа. Лейла родилась в апреле 1978 года, в ночь, когда произошел государственный переворот, официально именуемый «революцией», инкилаб, восстанием трудящихся против неравенства. Джихад стал запретным словом. Ее отец был очень образованным человеком, учителем, а дочь способной. Он говорил: «Женщинам всегда приходилось нелегко в нашей стране, но теперь, при коммунистах, им дали чуть ли не все права, которых у них раньше не было, — шептал он (мама не выносила, когда при ней говорили хоть что-то хорошее про коммунистов). — Пропаганда пропагандой, однако теперь женщинам в Афганистане открыты все пути. Воспользуйся этим, Лейла. Хотя кое-кто, заслышав про свободу женщин, сразу хватается за оружие».
А мать только предавалась тоске по сыновьям, погибшим в борьбе с Советами. «Всегда в черном, она или спала целыми днями, или бесцельно бродила по дому — вверх по лестнице к Лейле, от нее к сыновьям… Вот здесь они спали, шалили, дрались подушками. А сейчас их нет. И не будет никогда. Только пустота и безмолвие».
«Январь 1989 года (через три месяца Лейле исполнится одиннадцать). Пасмурный, холодный день. Народ высыпал на улицы посмотреть на уходящие советские войска. Лейла с родителями и Хасиной стоят в толпе у мечети Вазир-Акбар-Хан, перед ними нескончаемой колонной тянутся танки, бронетранспортеры, грузовики. Падает снег. Слышны ехидные выкрики, кто-то свистит. Солдаты афганской армии стоят в оцеплении, сдерживают натиск, то и дело гремят предупредительные выстрелы в воздух».
Когда не стало общего врага, вооруженные до зубов моджахеды увидели врагов в бывших союзниках. «Ночью Лейле не давали уснуть вспышки за окном, автоматные очереди, дом сотрясался от грохота разрывов. Порой ракеты заливали все вокруг таким светом, что можно было читать. Короткие беспокойные сны были наполнены огнем, изувеченными телами, стонами раненых. Утро не приносило облегчения. Раздавался призыв муэдзина, моджахеды откладывали оружие, обращались лицом на запад и молились. Передышка была короткой — молитвенные коврики сворачивались, и война начиналась сызнова. Горы обстреливали Кабул, в ответ столица палила по горам, а жители беспомощно взирали на происходящее».
Лейла любила бывать в семье Тарика, соседского мальчика. Пришла пора, и случилось, что должно было случиться. Она забеременела. Тарик с родителями собрался уезжать в Пакистан. Когда мать Лейлы, наконец, тоже согласилась на выезд, на них упала бомба. Случайно Лейла осталась жива. Подобрали ее соседи: Рашид и Мариам. «Девчонке повезло, что так дешево отделалась, думала Мариам. Ведь ее дом разнесло в пыль. А сейчас она потихоньку шла на поправку — ела понемножку, сама мылась, сама расчесывала себе волосы, ужинала внизу вместе с Рашидом и Мариам. Конечно, подступала слабость, кружилась голова, тошнило. По ночам снились кошмары. И от приступов отчаяния было никуда не деться».
Рашид решил сделать ее второй женой. Выхода у нее не было. Началась беспросветная жизнь.
«Рашид, как повелось, являлся домой со свежими новостями о войне. Лейла уже с трудом понимала, кто с кем объединился и против кого воюет… В Кабуле (особенно в Западном Кабуле) бои были в разгаре и черные грибы то и дело вспухали над заснеженными крышами. Посольства закрылись. Школы не работали. В приемных покоях госпиталей, говорил Рашид, раненые истекают кровью, и никто не оказывает им помощи. В операционных руки-ноги ампутируют без наркоза… В Гильменде, Заболе, Кандагаре целые деревни с овцами, козами и коровами снимались с обжитых мест и пускались на поиски воды и зеленых пастбищ. Когда люди не находили ничего, и скотина издыхала, они подавались в Кабул. На склонах горы Карт-и-Ариана возникло целое поселение, по пятнадцать-двадцать человек в хижине».
Пришли талибы. «Люди с мотыгами ворвались в полуразрушенный кабульский музей и расколотили на куски доисламские статуи — те, которые не успели украсть моджахеды. Университет был закрыт, студенты распущены по домам. Картины срывали со стен и резали штыками, телевизоры разбивали. Все книги, кроме Корана, сжигали, книжные лавки были закрыты».
За эти страшные десять лет, когда война и голод не кончались, Лейла родила девочку, потом мальчика. Дети привязались к Мариам, душа которой напоминала высохшее бесплодное поле: ни желаний, ни мечтаний, ни надежд. И никакого будущего. Теперь у нее было счастье – дети. Но случилось непоправимое – Мариам убила мужа. Почему убила и что было дальше – можно узнать из книги.
