Сюжет романа «Нора Крамер» Юрия Буйды закручивается пружиной сильнее и сильнее, чтобы в конце лопнуть. И тогда станет тихо. Остановится балаган театра и балаган жизни. Театр строит жизнь, а жизнь питает театр.
«Ее мать была продавщицей в продуктовом магазине. В городке высокомерную и вспыльчивую Зину Ложкину называли Бензиной. Она пятнала тощую грудь мушками из тафты, носила мини-юбки, яркие клипсы и умопомрачительные прически – высокие башни со свисающими на уши локонами, украшенные гребнями, заколками, цепочками и бантиками».
Нора, она же Элли, она же Ленка – «высокая, тощая, безгрудая, зубастая, с извилистыми ногами и острыми коленками, она считала себя неотразимой» – училась жить в провинциальном городке и многому научилась. «Она многое умела. Умела так приготовить куриную ногу, чтобы ее хватило на три дня. Пить спирт не закусывая. Прятать деньги в заднице. Готовить бейлис из сгущенки с водкой и растворимым кофе. Перелицовывать старую одежду, превращая ее в модные шмотки. Ходить на руках. Маскировать выбитый зуб жевательной резинкой. Терпеть голод и холод. Не плакать, когда хотелось плакать. Бегать на десятисантиметровых каблуках. Брить ноги спичкой. Варить суп из сникерса. Пользоваться кастетом».
Этот отрывок во всех отзывах. Потому что в самом начале. Так вот, об умениях и навыках: то, что вы прочитали – это первичные приемы выживания. «Потом она научилась танцевать стриптиз. Запоминать тридцать-сорок страниц текста с первого раза. Играть Эсхила, Шекспира и Чехова. Быть матерью, женой и любовницей. Отличать шамбертен от кортона. Говорить по-английски. Повелевать с твердостью и подчиняться с радостью».
Нам с вами интересно, какой путь нужно пройти до этого «потом». Драматический талант обнаружился у Ленки перед окончанием школы. Руководитель кружка нашел в ней «содержание» и занимался отдельно. «К своему огромному удивлению, она обнаруживала в себе бездны упорства и терпения, когда по приказу Ксавье в тридцать какой-то раз декламировала „На холмах Грузии“ или монолог Нины Заречной…».
Сразу артисткой стать не удалось. Была работа продавщицей, муж, пьянство, больной умерший ребенок и, неожиданно, самоубийство мужа. Больше в городке оставаться было незачем. По дороге в Москву Ленку обокрали. Приютивший ее старик торговал газетами. Его звали Владимир Ильич. Он рос в Казахстане и Сибири, воевал, окончил Бауманку, всю жизнь провел на ракетных полигонах, развелся, преподавал в университете, ушел на пенсию. Кругом бушевала перестройка, а Элли с Владимиром Ильичом жили хорошо. «Вечерами Владимир Ильич снимал со стены гитару – он был настоящим виртуозом, и Элли многому у него научилась. Иногда же они просто читали – хозяин перечитывал Лема, а Элли открывала Кафку – тогда на уличных книжных прилавках Кафки было не меньше, чем Чейза».
Это была академия на дому. Старинная приятельница Владимира Ильича Клавдия Дмитриевна познакомила Элли со старухой Сухановой, отставной актрисой. Подвыпив, Суханова рассказывала о великих театрах, о режиссерах и актерах, с которыми ей довелось когда-то работать, заставляла Элли читать вслух стихи или какой-нибудь монолог и объясняла, как на самом деле должна звучать сценическая речь, вспоминала многочисленных своих любовников – наркомов и маршалов, оперных певцов и спортсменов, цирковых фокусников и журналистов… Умерший муж артистки считал, что ей в жизни не хватило переживаний, чтобы стать настоящей актрисой. Драматическое начало Ленкиной жизни очень ее заинтересовало.
«В июне Ольге Ивановне исполнилось девяносто, и это событие с размахом отпраздновала вся театральная Москва. На торжественном обеде в ресторане старуха попросила своего бывшего ученика обратить внимание на ее „компаньонку“, и в сентябре Элли приступила к занятиям в знаменитом театральном училище». Пока ей везло. Но старуха умерла, были нужны жилье и работа. Знакомая попробовала ее на стриптизе. «Через месяц в стрип-клуб „Феникс“ стояла очередь из желающих посмотреть на Бешеную Элли, которая выделывала на сцене что-то невероятное…
Она тогда жила веселой и страшной жизнью, как в горячечном сне: утром занятия в театральном училище, Станиславский и Гротовский, запахи канифоли и клея, сосиска в тесте на бегу, львы, орлы и куропатки, а вечером – вечером она становилась Бешеной Элли: шест, боль, яркие огни, стодолларовые купюры в трусиках, кипящий в венах спирт, пальцы мужчин, унизанные толстыми перстнями, красные пиджаки, голды на бычьих шеях, тестостерон, пачки денег, перевязанные резинкой, труп голой татуированной девушки в туалете, забрызганном кровью, „мерседесы“ на пустынных черных улицах, розовое шампанское, беретта и ролекс на ночном столике, россыпь таблеток на ковре, секс с человеком, который утром даже не спрашивал, как ее зовут, и снова львы, орлы и куропатки…».
Потом свадьба в Большом Кремлевском дворце с нуворишем Генрихом Крамером, тысячи гостей, медовый месяц во Франции, «дом в Москве, поместье под Биаррицем, роскошный особняк на Рублевке и уютный коттедж в Агуреево, десяток лимузинов и джипов в гараже, бронированный „мерседес“ с мигалкой, лучшие рестораны, лучшая еда, лучшее вино, лучшая одежда, сотни людей вокруг, готовых исполнить любое ее желание…».
Она не верила, что такая жизнь – навсегда… Генрих хотел ребенка, и вскоре Нора забеременела. В тот день, когда Нюше исполнилось три месяца, Генриха застрелили в очереди у «Макдональдса» на Пушкинской площади. После похорон Нора вздохнула с облегчением: морок рассеялся, она снова была одна. Ей достались от родственников мужа пособие для Нюши и дом в Агуреево.
Следующий уровень жизни – встреча с Донатасом Таркасом, Доном Тарком, как называли его в театральных кругах. «Дон только что получил „Золотую маску“ за „Царя Эдипа“, его постановки „Дома Бернарды Альбы“, „Иванова“ и „Реквиема по монахине“ стали выдающимися событиями в русском театре, а на читках „Котлована“ в его Лаборатории люди стояли у стен и сидели в проходах. В Москве и Питере его называли человеком театральной национальности и знали как веселого раздолбая, пьяницу и бабника, хотя некоторые утверждали, что он бисексуал».
К тому времени Элли снялась в шести фильмах, сыграла в нескольких спектаклях, получила премию за главную роль в «Шиксе», была довольно известной актрисой. После встречи в «Фениксе» Дон и Нора стали жить вместе. Он мечтал поставить «Макбета», и вскоре они стали работать над постановкой вместе. День за днем читали пьесу, обсуждая каждый поворот сюжета, каждую реплику, каждый вздох персонажей. У Дона был влюбленный в него дружок, «человек театра» Тарасик, который всегда терся в театральных кругах, «держался в полутени, на полшага сзади и сбоку от главных действующих лиц, всегда был готов сбегать за водкой или за цветами, что-нибудь поднести, подать, налить, подставить плечо под угол гроба при выносе тела, влюбиться, разлюбить, завершить цитату, сделать массаж усталому актеру или всю ночь выслушивать жалобы расстроенной актрисы, и при этом нельзя было понять, улыбается он, плачет или злится… Дон и Тарасик начали встречаться с продюсерами, актерами, художниками, музыкантами, и вскоре вся театральная Москва заговорила о новом проекте выдающегося режиссера, собирающего лучшие силы для постановки „Макбета“».
Дальше репетиции, переходящие в пьянки и оргии, и с утра снова репетиции. Жизнь на грани безумия. Нора поймала Тарасика с амфетамином для Дона. Пригрозила полицией. Но мальчик не испугался. Перед премьерой Тарасик застрелил Дона из ревности к Норе и исчез. Хотели не играть, но Нора настояла. «И все вдруг замолчали, кто-то вышел, за ним остальные, и через минуту она осталась одна – перед зеркалом, лицом к лицу с незнакомой женщиной, узкой сукой, размалеванной, с тяжелым взглядом и сухим блеском в глазах… Она доиграла спектакль до конца, дождалась выхода на поклоны, покивала, поулыбалась, потом вернулась в грим-уборную, попыталась запереться, но не смогла попасть ключом в замочную скважину и потеряла сознание, упав под дверью с ключом в судорожно сведенной руке».
Шок, нервный срыв, депрессия – она спала три недели. Очнулась у художника спектакля. «… он почему-то оказался в ее грим-уборной, когда Осинский сказал, что Дон умер. Кропоткин стоял в углу, возвышаясь над всеми, и не сводил с нее взгляда. На нем были пиджак и галстук-бабочка – выглядел художник очень импозантно. А голый – обезьяна обезьяной. Горилла. Орангутан. Шапка густых курчавых волос на голове, бородища, грудь, брюхо – сплошные заросли…». Нора осталась с Кропоткиным. Они три месяца прожили в Провансе в загородном доме Клэр, бывшей жены Кропоткина. Художник сделал ей предложение. Нора вернулась в театр, холодно играла Макбет. Вспоминать о прошлом не хотела. Дочь привязалась к Кропоткину.
Но опять жизнь вышла на новый уровень. Некто Бессонов написал подробную и бесстыжую книгу о Норе. А она блестяще играла на сцене и из жизни устраивала такой балаган, какой от нее ждали. Она владела этим ремеслом в совершенстве. Натешившись вволю, она захотела тихой жизни и покоя с мужем и дочерью. Но дочь выросла и влюбилась в Кропоткина. Нора стояла на пороге новой трагедии. И она произошла. Читайте книгу Юрия Буйды «Нора Крамер». Там есть все.
