Книга «Английская портниха» начинается легко и интересно. Кажется, что это история в духе восхождения Коко Шанель. 1939 год, Англия. Аде всего восемнадцать. У нее талант модистки. Она трудолюбивая и целеустремленная. Мечтает поехать в Париж, открыть свой дом моды. Все так хорошо начиналось. У нее прекрасный наставник, который развил ее способности.
«От него она узнала, что ткань живая, что она умеет дышать и у каждой материи свой характер и норов. Шелк упрям, говорил Исидор, батист недоверчив. Шерсть строга, фланель ленива. Он научил Аду разрезать ткань так, чтобы та не мялась и не морщилась, кроить по косой, обрабатывать край. Он показал, как делать выкройки и орудовать мелком. Под его надзором Ада освоила швейную машинку, научилась разбираться в пряже и нитках, навострилась вставлять новомодные „молнии“, и они были почти незаметны между швами, обметывала петли и подшивала подолы…
Она выделялась талантом, а крой в сочетании с изысканностью линий ее фасонов делал ей честь. Она досконально изучила звездный Голливуд с намерением перенести этот блистательный мир в лондонские гостиные. Ада превращалась в свои модели, была их ходячей рекламой. Повседневное ли платье в цветочек, идеально ли подогнанный костюм, всегда ухоженные ногти и скромные лодочки – Ада знала, что на нее смотрят, когда, выйдя из мастерской, она вышагивала по Пикадилли мимо отеля „Риц“ и Грин-парка…»
Что может сломать жизнь молодой девушки? Конечно любовь. Ей встречается Станислас – молодой мужчина без определенных занятий, в которого наивная Ада влюбляется до безрассудства. Они встречаются и решают провести недельку в Париже. До начала войны оставались считанные дни. Но это их как бы не касалось. Внезапно война стала реальностью. Они бегут в Бельгию, где Станислас бросает девушку и исчезает. Начинаются бомбежки. Ей некуда идти.
«Самолет, возникший над головой, ровно и без умолку жужжал, словно гигантская оса. Он летел настолько низко, что Ада разглядела свастику на хвосте, крест на фюзеляже и призрачную фигуру пилота в кабине. Мгновение спустя – взрыв, совсем рядом, так что площадь содрогнулась. Толпа заголосила и рассыпалась. Ада слышала испуганное ржанье лошадей, крики детей, видела, как падают люди и по ним бегут те, кто устоял на ногах. Окаменев, Ада смотрела на то, что творилось на площади. Еще один самолет – и тут она сообразила, что летчик, заметив толпу, собирается ее бомбить. Расталкивая людей, она бросилась вон из аркады в ближайший переулок. Бежала что было сил. Когда упала вторая бомба, еще ближе, земля будто выгнулась, и Ада споткнулась и упала. Вставай, вставай. Она понимала, что надо побыстрее убраться с улиц и найти укрытие. Оглушительный грохот. Впереди осыпалось здание – великан на подогнувшихся ногах падал в густом облаке строительного мусора…»
Аде удалось прибиться к монахиням, которые ухаживали в приюте за немощными стариками.
«Иногда бомбы падали так близко, что пол в обители ходуном ходил. А порою тишину прорезывало лишь пулеметное так-так-так вдалеке. Ада спала в постели покойной сестры Жанны и жила по ее расписанию. Подъем в пять, колокол, призывающий к молитве, „Ангел Господень“, утренняя служба. Стоять на коленях было больно из-за незатянувшейся ссадины. Ада отсчитывала дни – уже четвертые сутки она в монастыре. Работа с утра до ночи. Она мыла старух, расчесывала их тонкие седые волосы, брила мужчин и обтирала их „принадлежности“. Хуже всего было выносить судна».
Один из стариков-немцев узнал, что она умеет шить, и ее привезли в дом коменданта в Дахау. Сшитое за одну ночь вечернее платье понравилось фройляйн, и ее оставили шить. Она шила днями и ночами, почти без пищи, спала на ледяном полу, укрываясь старой рясой. Неподалеку постоянно дымила труба крематория. Ада обшивала жен фашистов, их семьи.
«Они все выглядели отлично в одежде, сшитой Адой. В этом и заключалось ее волшебство, ее особый талант: она умела так разгладить и растянуть ткань, что на теле та ощущалась второй кожей, безупречно подогнанной по фигуре, – нигде ни морщинки. Плевать они хотели на то, как у нее стучало в висках по вечерам и двоилось в глазах по утрам и как сводило желудок от голода.
Ада потеряла счет дням и начала отмерять время по менструальным циклам. В приюте для стариков по крайней мере воскресенья отличались от будней и по ним можно было отсчитывать недели, но здесь все дни были одинаковыми. Аду выпускали поесть жидкой баланды и в уборную».
Потом старые хозяева исчезли и пришли новые. «Аде прежде не доводилось встречать по-настоящему толстых людей, и только теперь она поняла, что такое обжорство и почему это грех. Вайтеры ели по пять раз в день, им накрывали в столовой и каждый раз непременно стелили свежую скатерть. Белье с вышивкой по краям шириной в двенадцать дюймов. Это было посложнее, чем обметывать петли, приходилось брать самые тонкие иголки и нитки. От вышивания у Ады болели глаза и стучало в голове. Монограммы на полотенцах, EW, сшитые вручную и подрубленные простыни, и наволочки. Ажурные вставки на гостевых полотенцах и столовых салфетках, узоры гладью на мебельных салфетках. Вайтеры были грязнули. Каждый день они требовали свежее белье, и Ада кипятила запачканные скатерти и простыни в медном котле, отстирывала их с содой и карболкой, потом отжимала багровыми руками и вешала на веревки во дворе – огромные паруса, раздувавшиеся на ветру. В результате бомбежек запас мыла почти не пополнялся, как и топлива, на котором кипятили воду, но Вайтеры слышать ничего не желали и орали на Аду, если она запаздывала хотя бы на день с чистым бельем, грозили отослать ее в лагерь и взять другую заключенную на ее место».
Она уже сходила с ума, когда город был освобожден американцами. Дома ее не приняли. Мать считала, что уехав без разрешения в Париж, она развлекалась там всю войну, пока семья голодала и спасалась от немецких бомб. Ничего не могло ее переубедить. Ада устроилась работать официанткой в кафе и начала борьбу за выживание. Не брезговала ничем. У нее получалось. Снова появилась клиентура модистки. Ожили мечты о доме моды. И тут она опять встречает Станисласа…
Что же было дальше? В книге Мэри Чэмберлен много минусов и один большой плюс: ее невозможно бросить читать.
