Сюжет этой книги можно изложить разными способами. Можно так: застенчивая до ступора, странно угловатая девушка Инка, пережив прозаический конец первой любви, ушла в себя. По натуре страстный дизайнер одежды и стилист, она утешалась шатанием по городским лавкам в поисках старья, из которого компоновала жуткие ансамбли и надевала один раз. Сторонилась людей. Встретила экзотического латиноса, который оценил ее необычность и потихоньку вернул к жизни. В конце повествования у них родился ребенок.
А можно так, как написан роман Марии Ульяновой, назвавшейся Улья Нова. Книга называется «Инка».
«Инка подпускала к себе лишь избранные знания о современной и предыдущих цивилизациях…
Как мусорный контейнер, Инкину голову стараются напичкать случайными, ненужными фактами, мусором цивилизаций, шлаками историй, рекламными и телевизионными ядами, культурными отходами – все это дымится, сбраживает, вызывает недомогание и меланхолию.
Пребывая в блаженном неведении относительно большинства явлений и происшествий на материках и континентах, Инка наслаждалась сложившимся в ее голове вакуумом знаний и навыков.
В любых других ситуациях люди были Инке безразличны, как электрические столбы или объявления о продаже аккордеонов.
Она целый день стаптывала мокасины в туристической компании, чтобы по вечерам совершать набеги и странствия по бутикам центральных бульваров и площадей. Пятясь от центра к окраинам, она разведывала содержимое небольших магазинчиков в переулках, вдыхала пыль таинственных лавок, неожиданно возникших на месте парикмахерских, ателье и мастерских по ремонту холодильников.
С неизменным набором луп в сумке, с калькулятором в кармане она вторгалась в душные помещения забегаловок ношеного барахла. Одурев от усталости, она бродила полночи по лабиринтам солидных мегашопов, кружилась на одной ножке посредине крошечных лавок и антикварных салонов. Адреса выведывала у клиенток туристической компании или отыскивала в газетах и журналах, которые просматривала в уборной по утрам. Целью набегов и странствий было приобретение жалобных, нелепых свитеров с аппликациями из замши, бус из фасолин, сережек из маленьких сушеных тыкв. Инка могла потратить часы на изучение через лупы разных калибров холщовой сумы с вышивкой ручной работы в виде листьев марихуаны. Или долго, придирчиво высчитывала цену, с учетом скидки, стоптанных бордовых кедов, столь же дорогих, сколь и жестких. В другой раз она полвечера щупала кожу мятых, жатых и жеванных целой компанией коров брюк по щиколотку, но так и осталось неясным, чем закрыть голый фрагмент худенькой лодыжки. Любую обретенную в результате всех этих тяжких поисков вещь Инка надевала только один раз, чтобы после предать забвению в многочисленных ящиках, чемоданах и коробках…
Вначале запахло полевыми цветами, целым букетом, из которого каждый мог выбрать запах любимой травинки – от ромашки до дикой гвоздики. Затем появился незнакомец, он входил, подчиняясь какой-то собственной барабанной дроби, но так как наушников на его голове никто не заметил, заключили, что он, наверное, сочиняет песню на ходу. Он приближался медленно, движения его были плавными, как будто он походкой успокаивал кого-то. Он проник в контору, и все замерло, застыло в ожидании, изменилось с его появлением. В руке его была нитка бус из кофейных зерен, а на лице он нес мир и спокойствие – редкое явление для современной физиогномики…
Одно завораживало и восхищало Инку во время таких круизов – надо было видеть, как плавно, спокойно шествовал Уаскаро, чувствуя себя в Океане Людском как капитан и владелец легкого парусного судна. Он обходительно миновал старушек, почтительно уступал дорогу женщинам, снисходительно ускользая от грубых пинков и острых локтей, веско убеждал мужчин посторониться, а иных почтительно пропускал вперед.
Он плыл, выразительно поглядывая вокруг, его глаза прояснялись, здесь он был свой, он был властелин, он сиял, и его косицы поблескивали на солнце. Каким чудом ему удавалось не грубить и не толкаться, было загадкой. Да что и говорить, он продвигался, почти не касаясь людей, ласково отводя их локти и руки. И шел довольно быстро для давки центральных улиц. Так ходить – утраченный вид спорта. Инке, которая едва поспевала за ним, такая горделивая манера передвижения казалась заразительной, почему бы не перенять хорошее…
Он очень внимателен, этот Уаскаро. Любезный, своими плавными движениями и кожей цвета миндаля смахивает на латинского любовника: у него кофейные глаза, две маленькие чашечки с эспрессо, самым крепким и очень горячим. У него узкие бедра, затянутые до скрипа в джинсы, а его грудь широка и горяча, как омытый морем песчаный пляж, с редкими волосками-водорослями. Земля уходит у Инки из-под ног, она никак не может понять, почему, почему ее так тянет на этот морской берег, принять солнечные ванны и солнечные ласки…»
Вытащив Инку из ее раковины, Уаскаро исчез. Просто пропал. Она теряет работу, перебиваясь продажей амулетов и бус, которые виртуозно делает из всего. Однажды, совсем без денег, она сидела, сжавшись всем телом в кулак, и вдруг услышала голос. Она не двигалась, а голос, тактичный и бархатный, как тропический цветок, не замолкал, из чего она догадалась, что обращаются к ней. «Человек-Краб одет, словно охотится на ягуаров – брюки с множеством карманов, бежевая ковбойка и охотничья сума через плечо. Вопросами он не докучал, а тихо пояснил:
- Я собираюсь открыть небольшую лавку изысканных, дорогих украшений: амулетов, ожерелий, всяких красивых вещиц для дома. Мне нужен администратор, толковый человек, который бы тонко чувствовал дело, любил и понимал, чтобы не объяснять на пальцах. Понимаешь? У тебя, по всей видимости, опыт есть, потому что амулеты твои – потрясающие. Ты согласна поработать?».
Возможно это организовал Уаскаро. "Инка утонула в работе. Она плела коврики и вязала сумки из соломки, украшала грубые льняные юбки сверчками, пела грустные песни, вытягивая иглу из холста или втыкая шило в грубую кожу быка, и посматривала в окно – как там поживает Солнце, не вздумало ли оно покинуть Инку. Но Солнце заглядывало в окошко под потолком и щедро золотило мебель крепости, набрасывало медовый блеск на сорок с лишним косиц, играло с бусинами из стекла, с браслетами из перламутра, даже глиняную чашку с еловым чаем и ту золотило. А Инка покорно улыбалась, обозревая свои владения, и начинала задаваться вопросом: а может, все не так плохо?
Но, когда она поняла, что беременна, солнце погасло. «В общем, никакое, даже мелкое Солнце не озаряло Инкино возвращение домой, а лишь облачность повседневных хлопот пугала ее однообразием, бросала в дрожь безденежья, устрашала долговременным заключением в четырех стенах в компании с диким, по-кошачьи хнычущим, светящимся почему-то существом». Подвиг материнства был ей не под силу
Но автор книги – женщина. Она не могла бросить свою героиню. Уаскаро вернулся в самый подходящий момент.
«Лицо его просветлело и сияет, а лучики-морщинки разбегаются от улыбки по щекам. Брови его не сдвинуты и тучи рассеялись, лицо его просветлело и сияет покоем… Соседки, молодые матери с детьми на руках, и те взволнованы, с интересом, со слезами на глазах они поглядывают, как нежно обнимает смуглый красавец возлюбленную, волосы его черные падают на ее плечи и закрывают от чужих глаз поцелуй…»
Главную героиню романа зовут Инка неслучайно. Мифология инков, их яркое, богатое мировосприятие живет в ней, насыщая московскую действительность неожиданными, выразительными деталями. Меня поразила образность языка. Написано так красиво и подробно, что торопиться не надо. Читайте медленно.
