«Сумерки богов – Götterdämmerung – принятое в немецкой историографии название периода агонии Третьего рейха конца апреля 1945 года, когда нацистское руководство оказалось в бункере рейхсканцелярии в Берлине. Термин происходит от названия финала оперы Рихарда Вагнера „Кольцо Нибелунгов“, одной из любимых Гитлером, и часто применяется в переносном смысле как обозначение периода агонии любого режима, преимущественно авторитарного».
В книге Сергея Алексеева «Когда боги спят» мне видится аналогия с Götterdämmerung. Картина разрушения церкви и нравственности в известный период в нашей стране. Боги спят, и поэтому творится невообразимое зло. Творчество Алексеева отличает сочетание реализма с мистикой, современности с событиями истории, философских размышлений с острым захватывающим сюжетом.
Завязка – интересная и трагичная: у губернатора, проигравшего выборы, погибает взрослый сын, сбросившись с многоэтажки. Бывшего губернатора тянет к месту гибели сына, где он встречает кликушествующую старуху. Она указывает ему на то, что Бог через детей наказывает родителей за грехи. Боясь за жизнь дочери, бывший губернатор начинает оценивать свою жизнь и поступки. Он пытается отыскать свой грех, за который он якобы наказан, а заодно и вещую старуху, чтобы расспросить ее поподробнее. Ему сказали, что однажды его долго домогался древний юродивый старик, называвшийся прадедом Зубатого. Этот старик появлялся и исчезал около Соринской Пустыни.
Он отправляется в Соринскую Пустынь. «По преданию Соринская Пустынь была основана в четырнадцатом веке неким греческим монахом Арсением, пришедшим с двумя братьями в глухие леса на берега озера Сора, в край, где еще не знали христианской веры и ходили молиться в рощенья, раскладывая огни и устраивая пляски бесовские…
Через тридцать семь лет, когда сменилось поколение и большую часть населения окрестили и научили молиться по-новому, а меньшую, несмиренную, посадили в сруб и предали огню, Арсений собрал народ и с его позволения закопал на большую глубину священный камень, которому люди молились многие тысячи лет. Он сказал: как боги уснут, этот камень сам поднимется из земли и снова встанет. Будто бы вскоре после этого грек лег, чтобы умереть в Страстную неделю, и в понедельник благополучно скончался. Говорят, в момент его смерти начался сильнейший пожар и деревянный монастырь за час сгорел дотла. Целыми остались лишь косточки самого основателя, которые впоследствии стали святыней».
Затем Соринскую Пустынь забыли на долгие годы… Лишь к концу пятнадцатого века в этом забытом Богом углу появился безымянный монах-болгарин, будто бы искавший святые мощи Арсения. Мало-помалу сюда потянулись другие иноки, обжили место, построили храм и вновь стали просвещать и крестить строптивых язычников. Монастырь быстро развивался, богател. Но случилось наводнение – опять же в Страстную неделю ранней Пасхи. Сплавлявшиеся вниз по Соре купцы обнаружили полностью затопленный и смытый с лица земли деревянный монастырь, в том числе снесенные льдом, недостроенные каменные сооружения и стены.
«Монаху Митрофану удалось чудом спастись, и он, раскаявшись, вывез на трех подводах и где-то закопал монастырскую казну, всю золотую и серебряную утварь, оклады и кресты. Приняв обет молчания, он возродил обитель с жесточайшим уставом и абсолютным аскетизмом, только теперь на старом месте, которое никогда не затапливалось. И называться он стал Арсеньев Соринский монастырь.
Спустя ровно век – день в день, вскоре после Февральской революции, в третий день Страстной недели произошло событие, толком не объяснимое до сей поры ни атеистами, ни церковниками: все насельники, включая послушников и даже наемных работников, в одну ночь покинули обитель и бесследно исчезли. Каменная обитель с крепостными стенами стояла, как покинутый командой корабль. Все было оставлено так, словно иноки вышли на минуту и сейчас вернутся, еще некоторые лампадки горели, а все требники в соборе оказались открытыми на отходной молитве. Это обстоятельство родило страшные слухи о массовом самоубийстве…
Новая власть во все религиозные страхи не верила, добралась наконец до лесного угла и приспособила пустующий и совершенно целый монастырь под колонию для беспризорников. Шпана, собранная с вокзалов трех губерний, жила здесь под замком и по правилам, пожалуй, более строгим, чем монастырский устав, однако портить и разрушать предметы культа не воспрещалось в связи со всеобщей борьбой против религиозных предрассудков… Однажды воспитанники вскрыли могилу человека, умершего от сибирской язвы либо от еще какой-то неясной и очень похожей болезни.
К Страстной субботе в живых не осталось ни одного. Погибли и охранники, в основном, жители окрестных деревень, которых тоже не выпускал из колонии специальный отряд ОГПУ. Потом приехали люди в газовых масках, собрали всех умерших и закопали в одну братскую могилу, залив ее сверху полуметровым слоем бетона. Сам монастырь обработали какой-то вонючей, едкой жидкостью, заперли ворота и повесили табличку – опасная зона. Около месяца здесь стояла охрана, после чего все уехали, и Соринская Пустынь надолго превратилась в пустыню.
О монастыре вспомнили ровно через одиннадцать лет, в сорок четвертом, когда появилось много пленных. Содержали здесь только солдат и офицеров СС, вероятно, полагая, что они все вымрут. Но удивительное дело, за два года существования секретного лагеря военнопленных от болезней не умер ни один немец, говорят, только здоровели, работая на свежем воздухе – рубили и сплавляли лес по Соре…».
Скоро сюда нагнали ссыльнопоселенцев – воров, мошенников, растратчиков. Они строили себе бараки и обнаружили узкую нору в горе. Это оказалась глубокая пещера с ответвлениями и крохотными каморками – пещерный монастырь. Там обнаружили восемь человек – все старики, многие из которых уже слепые от темноты. Искали золото монастырское, но изувечились и умерли.
«Но с тех пор никого сюда не присылали, в обоих каменных храмах законопатили окна и двери, оборудовали вентиляцией и устроили межколхозное семенное зернохранилище. Говорят, рожь и ячмень засыпали прямо через световой барабан специальным погрузчиком, набивали храм под завязку, закрывали, и зерно до посевной не только не портилось, но и втрое повышалась урожайность…».
Однажды кладовщик напился и не закрыл на кровле продыхи. Начался сильнейший весенний ливень, вода с крыш потекла на зерно, которое довольно быстро разбухло и разорвало храмы снизу доверху.
Закопанный Арсением священный языческий камень извергся из горы. Прикосновением к нему лечились все. Говорят, что из горы иногда появлялся старец, смотрел, как люди живут, утверждался в мерзости бытия и исчезал. Так вот этим старцем был прадед губернатора Зубатого. Зачем он искал правнука? Предупредить его, что боги спят и не помогут людям? Что разбудит богов? Или лучше этого не делать? Все больше и больше сюжетов обращено к Богу. И часто сюжеты не завершены.
