Каким должен быть журналист? И возможна ли журналистика в маленьком городе? О чем в захолустье можно писать, и главное, для кого и зачем? Ответ всем московским «звездам» журналистики.
Эту статью вынудил меня написать некто Ганапольский. Он выпустил книжку «Кисло-сладкая журналистика», которая вывела меня из себя. Более отвратительного, грубого, хамского и бессодержательного текста, опубликованного на бумаге, я еще в жизни не видела, а больше всего возмутила меня его мысль о том, что настоящему журналисту непременно нужно ехать в Москву, ибо быть патриотом своего городка - это хорошо, но бесперспективно. Якобы в захолустье негде развернуться, газет мало и в стремлении удержаться за рабочее место, журналист теряет свое «я» и превращается в лживое подхалимское ничтожество.
Признаюсь, этого «выдающегося» гения слова до этой книжки и знать не знала. А оказывается, согласно его самопрезентации, он звезда большого телеэкрана. И все туда же – учить бездарей-провинциалов мастерству. К слову, много сейчас таких лекторов развелось. Вот весной профессиональный форум «Байкальская пресса» в Иркутске посетил «мэтр» Андрей Мирошниченко со своей гипотезой под названием «Когда умрут газеты». А следом наставлял собратьев по журналистскому цеху звезда 90-х годов Александр Любимов со своим феерическим заявлением о том, что если уж у журналиста взят кредит на «Форд Фокус», то и не стоит рисковать и идти на открытый конфликт с влиятельными респондентами, дабы не остаться без работы.
В общем, мужчины с крайне презентабельным видом и в дорогих пиджаках направо и налево раздают советы о том, как нам быть и что делать, дабы не отстать от современности и реализоваться в творчестве по максимуму, да еще и заработать. Я хочу ответить всем им разом: журналистика – это не способ зарабатывания денег и самоутверждения в жизни. Журналистика – это перманентное и бесповоротное состояние души. Страсть, увлечение, болезнь, наслаждение, удовольствие и большая мука, не дающая покоя никогда – ни ночью, ни во время отпуска, ни в моменты острой влюбленности. Уверена, человеку, способному испытывать подобные чувства к какому-либо ремеслу в любой сфере деятельности вовсе не важно, в каком городе он работает и за какие деньги.
Я пишу о Братске уже 3 года. За это время буквально все поменялось в моей жизни, в профессии, в представлении о журналистике. Через работу я узнала о Братске столько, сколько не знала все предыдущие 24 года. Я заново открыла для себя свой родной город и полюбила его новой любовью, подкрепленной ценными знаниями об истории и характере наших людей. И в какой-то момент мне стало ясно, что кладезь этих познаний неисчерпаем: как невозможно прочитать все книги, так невозможно узнать историю и постичь судьбу отдельно взятого городка. Он может стать целой вселенной для человека увлеченного. И чем больше ты узнаешь, тем больше хочется, тем сильнее разгорается интерес и становится ясно, что смысл твоей жизни – в бесконечном получении этих самых новых знаний, свершении твоих собственных открытий.
Журналистика в Братске лично для меня существует. И город дает мне все возможности для самореализации. Мой обычный день чаще всего непредсказуем, и мне это нравится. Бывают дни, когда я провожу по 4, а то и по 5 встреч и репортажей за рабочую смену. Интервью с ветераном спорта, поездка на завод, пресс-конференция представителя полиции, а вечером - обязательно какой-нибудь концерт или городской праздник. Праздники – это ужас! В неделю у нас минимум три праздника. Люди веселятся, а ты пристаешь к ним с диктофоном и ловишь простые человеческие эмоции. Но этими эмоциями ты и живешь. Иногда мне кажется, что я – один большой приемник, способный улавливать миллионы человеческих эмоциональных волн: огромное количество интервью, встреч и разных контактов с людьми выработали во мне способность очень тонко чувствовать их, забираться к ним под кожу и трогать за самое живое. Я давно перестала стесняться задавать откровенные вопросы, и, что удивительно, ни один респондент ни разу не ушел от ответа, не «дал в морду». Иногда, чтобы получить ответ, я рассказываю что-нибудь личное о себе – вот так запросто, мало знакомому человеку. И когда удается раскрыть собеседника, долгое время – 2 или 3 дня – пребываешь в состоянии эйфории, а иногда – стресса, в зависимости от ситуации, в которой в момент встречи находился человек.
То, чем я занимаюсь, это чистой воды эмоциональная журналистика. Иногда я кажусь себе героем романа Чака Паланика «Бойцовский клуб», который ходил на встречи анонимных алкоголиков и раковых больных, чтобы почувствовать их эмоции и разделить переживания. Это бывает больно и тяжело, но только так я ощущаю полноту жизни. Зависимость от чужих радостей и страданий стала для меня физической – так я понимаю журналистику и свое бытие. Умники скажут, что задача журналистики – делать информацию, но они всегда в своих постулатах забывают о самом журналисте, который вообще-то является центральной фигурой в этой профессии и помимо удовлетворения потребностей зрителей, читателей или заказчиков он должен, в первую очередь, удовлетворять себя.
Профессионалы «с большой буквы» скажут, что мы в провинции занимаемся ерундой – и про убийства, и про помидоры, и про политику пишем чуть ли не на одной полосе, это несерьезно, серьезные ребята имеют специализацию, такую как экономика или внешняя политика. А я люблю писать про помидоры. Потому что за любой темой всегда стоит человеческая жизнь. В зависимости от того, выращивают они помидоры или валят лес, у всех людей есть что-то общее, и ты каждый раз – через их деятельность, радости или личные трагедии – ищешь это общее, важное. И когда находишь, то понимаешь, что главная специализация журналиста - это не политика и не экономика, а человек.
Не меньшая зависимость у меня проявляется в стремлении передавать все эти эмоции и состояния, приправленные своими собственными. Когда я пишу текст, то испытываю сильное возбуждение: сначала долго хожу возле компьютера, не решаясь начать, но уж если начну, то не могу остановиться, пока не закончу. Иногда текст выливается огромным пластом в течение каких-нибудь 30 минут. А иногда я кручусь вокруг уже готового материала несколько дней, постоянно что-нибудь переписывая и дополняя. Тексты, которые рождаются сразу, без мук, как правило, самые лучшие для меня, самые важные и любимые. Я всегда чувствую, когда написала хорошо, и даже если редактор говорит обратное, читатель не даст мне себя обмануть – он обязательно позвонит, или выскажет мнение при личной встрече, или напишет хороший комментарий в Интернете.
Тесная связь с читателями – это счастье для журналиста. Если его телефон не выпрашивают в редакции, не грозят судом, мэр не шлет жалобы в редакцию, если публикации не вызывают чувства сопричастности у аудитории, то это не журналист. Первые лет 5 моей практики так и было. Я работала в каких-то изданиях, которые, кажется, никто особо и не читал. И по сей день издаются такие газеты и журналы, которые никому не нужны. Но в маленьком городе всегда найдется издание, которое нужно людям. И я нашла такую газету, и полюбила ее, и полюбила ее читателей и даже впала в некую зависимость от них – их требования и желания стали для меня законом, их звонки и письма – важными и обсуждаемыми событиями дня.
Любой преуспевающий журналист (как и специалист в другой сфере) в таком городе как Братск или Иркутск, как правило, грезит о Москве. И многие едут, и успешно устраиваются в столице и никто их за это не осуждает, мы гордимся этими ребятами и шлем им приветы. Сидеть часами в накопителях и ждать появления большого министра, вечно крутиться у шведских столов и таращить с умным видом глаза в свои ай-пады, последовательно вести хронику в Фейсбуке, ежесекундно отслеживая количество лайков, и, конечно, читать семинары по журналистике для отсталых провинциалов – вот к чему нужно стремиться, по-видимому. А я предпочитаю прыгнуть в машину с напарником-фотографом, поехать к какой-нибудь бабушке и послушать ее историю о Братске, и очароваться ею, и расстаться как с родной. В очередной раз убедившись в том, что моя работа для меня – лучшее лекарство от скуки, депрессии, хандры и одиночества.
