В то время, как миллионы иркутян перемещаются на Ольхон, чтобы побыть наедине с природой, Иркутск становится особенно красив. Охватывает необыкновенное радушие к миру, словно у тебя в глазах фильтры instagram. Всё замирает, и только спятившие от жары голуби нервно толпятся по площадям, словно бессмысленная суета может чудесным образом превратиться во что-то важное. Но это ещё не зло.
Улицы светлы, теплы и пустынны. Ты выбираешь неизвестные дороги, и одиноко бродишь по родному, незнакомому городу. Вот подкатывает твой лимузин – троллейбус №7. Троллейбус – как перекур. Это не пустая болтанка маршрутки, не жестяная поступь трамвая, не гарь автобусного выхлопа. Твою безмятежность нарушает лишь дух человека напротив: чумазого, лохматого, чернобородого. Похожего на Григория Перельмана - скучного и непостижимого, как сама математика. Ты выходишь на остановке и спускаешься в пугающий подземный переход, где вперемешку со скуластыми продавцами всего-на-свете стоят перверсивные манекены: без рук, без ног, зато с сиськами. Рядом девушка душит блок-флейту. Её жалобные стоны, тьма и трупы манекенов составляют поистине хтоническую картину. Однако и это ещё не зло.
Вот крупнозадая продавщица кваса глотает свой товар прямо из краника, после чего пугливо оглядывается. На улице никого, кроме меня. Я улыбаюсь. Всегда хотел посмотреть на этих чистюль, что пишут пальцами на бетономешалках «Помой меня!» Теперь я знаю, какие они. Во дворе, под сенью тенистых тополей, расположились мужики. Они выпивают хмуро и увлечённо, не размениваясь на пустые разговоры, рассудительно понимая, что именно сейчас важнее. Рядом на скамейке кот: хмурый, мохнатый, чёрный и наглый, как тарантиновский негр. Но и не он герой наших поисков.
Вокруг детской площадки воркуют мамаши. В центре – малышня. У ребятни всё просто. Они во весь опор норовят вырвать кусок восхищения сверстников, на худой конец взрослых. Вот тут мы видим Его. Голубоглазый блондин лет шести-семи, у карусели, лелеет план захвата мира. Начинать надо с малого. Гитлер начинал с картин, наш блондин начал с замера экспозиции. Вот восьмилетняя благотворительница кормит с руки голубей. В тени скамейки примостилась безродная псина с глазами навыкате. Песочница полна сконцентрированных на раскопках, похожих на плюшевого Индиану Джонса малышей. Рядом девчонки пускают по ветру мыльные пузыри. Эта приторная пастораль вызвала в недрах блондина взрыв глубинной бомбы.
Он срывается с места, распинывает голубей, топчет малышам куличи, набирает пригоршню песка и запускает её в лупоглазую псину. Затем он швыряет камни в мыльные пузыри, тщетно пытается завязать узлом цепь качели, лягает на проезжую часть детский мячик, после чего зарывает совочек ушедшего скользить с горки малыша так глубоко в песок, что кажется, из земли сейчас брызнет нефть. Блицкриг длится не более получаса, при этом блондин показывает чудеса обаяния, не встретив ни слова отпора, пока не является его мать. Женщина с пухлыми ножками в сетчатых колготках, аппетитных в том смысле, что здорово напоминают сервелат.
Она несёт злодею мороженое. Юный фюрер молча, но с удовольствием угощается. Набив полный рот хладопродуктом, блондин вальяжно интерсуется:
- А чё, папаня-то где?
- В командировке.
- Домой на такси поедем?
- На маршрутке.
- Чё это? Не поеду! Хочу на такси!!!
- Будешь плохо учиться, всю жизнь будешь на маршрутке ездить!
Пацан шмыгает носом, задумчиво облизывает палец, и изрекает сентенцию, а точнее ответ на вопрос, который мы не раз себе задавали:
- А чё, если за рулём, то я согласен!
