Однажды весною, в час небывало яркого заката, в Лисихинском парке, на скамеечке, что напротив церкви, засиделся старик. На вид ему было лет сто. Его серебристые, с голубым отливом, мощные усы вызывали в памяти образ то ли Горького, то ли Ницше, а рельефные морщины и скрюченная фигура убеждали, что старик их ровесник. Дед молча наслаждался днём, как только можно получать наслаждение в старости, когда тоска по давно утраченным зубам компенсируется лишь давно потерянным аппетитом. Он был весьма элегантен в своём костюме-тройке, душисто пах черемшой и неким бодрящим лекарственным средством.
Другой на его месте наверняка бы уже пел фронтовые песни, или рассказывал прицерковным бабулям пикантные библейские притчи, так похожие на грузинские тосты. Наш старик наблюдал за игрой детей, сновавших вокруг фонтана. И смотрел на них… Нет, не обычным взглядом пенсионера на молодёжь - как на наглядные пособия по нигилизму, а с сентиментальной улыбкой. Он вспоминал простой мир погонь и криков, где падения завершаются взлётами на качели, а головокружение – не повод к вызову «Скорой», а причина сойти с карусели. Или вспоминал, что совершенно недавно помнил об этом.
Рядом с дедом примостилась мамаша одного из детей. Одетая в ярко красный деловой костюм, строгая и неприступная как Кремль, непобедимая и легендарная, как Красная Армия. Они говорила по телефону. Точнее, дулась.
- Волооодь! – складывала она губки трубочкой.
- …! – ответила трубка.
– Ничего! – тишина. – Ничего, всё нормально… Нормально, говорю… Ничего. Всё.
–…!
- Волооодь, ну что ты так сразу реагируешь?
- …!
- А вот и нет! Ты хочешь от меня побыстрее отделаться! Да! Да-да-да! Что я не вижу что ли?
- …!
- Волооодь, сделай мне комплимент! Да, по телефону…. Ты же помнишь какая я… Тебе обязательно на меня смотреть? Увидишь вечером… Да, смогу. Только Виолетту мужу оставлю… Не знаю… Там посмотрим…
Старик, глухой и недвижный, казалось, даже перестал моргать. Он всё больше напоминал сентиментальную окаменелость. Тем временем, дети устали играть в промокашку и приблизились к скамейкам. Девочки лет пяти наконец решили навестить родителей. Подружка с косичками быстро поговорила с папой, и подошла к Виолетте, растерянно топтавшейся перед мамашей в красном.
- А чего твоей маме всё время кто-то звонит? – участливо спросила подруга.
- Ей звонит друг Аркаша.
- А я не дружу с мальчишками. Только с одним, с Игорем. Он приносит мне конфеты в группу.
- А мне Аркаша целую банку мёда притащил!
Их сладкий разговор прервал странный свист.
- Деффочка, а деффочка!
Девчонки на удивление быстро смекнули, что звук доносился из старика. Они резво отступили от странного предмета, в котором шевелилась лишь челюсть, да странным огнём полыхали глаза. Даже мамаша в красном отстранилась от телефона и удивлённо обернулась. Старик отдышался, и с хрипом набрав воздуха в ветхие меха лёгких, медленно выдохнул:
- Боюссссь, ты сссскоро кончишь диатезом!
