Отец Артемий Пономарев: блогинг — форма общения с молодежью

Даниил: Отец Артемий, сегодня в интернете нередко можно встретить батюшек-блогеров. Вы себя относите к этой категории священников?

— Да, отношу, но я грешен перед этой индустрией, ведь целый год у меня там не было видео в силу разных причин, но я хочу возобновить блогерскую деятельность.

Ашот: Артемий блогер или Артемий священник? Кто появилось первым? Как удается совмещать и была ли критика в связи с этим?

– Конечно, священник появился первым. Когда меня рукоположили в 2012 году, я вообще особо не думал о соцсетях. Наверное, не представлял, что это такое как технология, как явление. На YouTube я обратил внимание примерно в 2015-м. И тогда я уже попытался сделать небольшой проект. Когда я стал священником, начал заниматься с молодежью и понял, что нужны какие-то новые формы. Этот вопрос меня привел к блогингу.

У меня была и есть идея, что нам необходим контент вдохновляющий, утешающий даже. Такой, после которого ты подумаешь: да, все-таки я живу в хорошем месте с хорошими людьми, здесь много интересного. В сети много обучающего, просвещающего наполнения: священники в кадре рассказывают о канонах, правилах веры. И это очень хорошо! Но Православие более сложное и широкое, и оно может дать что-то еще. Я не обучающий священник, а, наверное, вдохновляющий и предлагающий общение.

Ашот: В 2013 году я участвовал в организации выставки «Дорога к храму. Путь каждого». У меня и у моих коллег, сложилось впечатление, что представители буддизма, иудаизма и ислама были более открыты и проще шли на контакт, чем представители православия. Вы сталкивались с таким мнением, и с чем это может быть связано?

— Я не могу сказать, в какой степени, но такое положение дел сохраняется. Мое субъективное мнение: оно сохраняется, потому что исторически православие имеет ментальный пиетет как традиционная конфессия. Православный – значит полноправный, так было в прошлом и имеет свое влияние на настоящее.

Ашот: Благодаря своему блогу и тому, что вы активно идёте в соцсети, вы стали ближе к тем людям, которые приходят к вам?

— В общем, не могу сказать, насколько я качественно это делаю, но вектор, думаю, выбран правильный. Церковь – сложная, мудрая организация с огромной историей. Прихожане и те, кто вне общины, – люди очень разные. И у церкви должно быть много, так скажем, языков. Как апостол Павел сказал: для иудеев — я иудей, для римлян — я римлянин, для тех я тот-то, чтобы спасти хотя бы некоторых. И вот, мне кажется, в церкви должно быть много разного: консервативные священники, должны быть хранители, ревнители благочестия, аскеты, литургисты, интеллектуалы и те, кто говорит на языке молодежи.

Ашот: Расскажите о фестивале силачей «Владимир», который проходил в Князе-Владимирском храме. Это же тоже один из форматов общения с молодежью. Какова была обратная связь?

— Провели мы все так, как планировали. В прошлом году был первый фестиваль, и мы для себя и публики заявили планку. В этом году мы ее подтвердили. В следующем году повысим уровень. Обратная связь была в момент проведения мероприятия – со стороны зрителей. Было очень жарко: и погодные условия такие были, и люди были напитаны энергией силачей.

Ну и потом уже в соцсетях благодарили, отправляли сообщения лично. Мероприятие очень людям понравилось. Нам пишут, что есть кем гордиться, что захотелось пойти в спортзал! Эта цель как раз перед нами стоит. Есть ли цель привлечь людей в храм? Отвечу: это момент нативного миссионерства. Мы хотим просто пригласить людей в пространство для общения, где они сделают свой выбор. Видя нас, видя наши дела, видя нашу общность, человек может войти в храм.

Даниил: А какие еще у вас есть проекты в вашем приходе?

— Проектов очень много – как небольших, так и более масштабных. Например, Сарафанов городок. Для того, чтобы создать Сарафанов городок, мы решили вокруг храма обустроить некое пространство, где будет кофейня, где люди смогут получить услугу коворкинга, просто посидеть в парке. Или мы можем провести профпробы для молодых людей (проверка, которая моделирует элементы той или иной профессиональной деятельности — Прим. Ред.).

Даниил: Современные священники посвящают себя не только духовной деятельности, но и культурной, для чего это нужно? Не получится ли так, что нечто второстепенное займет место чего-то более важного?

— Это хороший вопрос. Что такое культура? Это деятельность человека. А есть явления нерукотворные (как духовность или природа), на которые человек влияет: хранит или губит. Культура – это и есть отношение к нерукотворному. Все взаимосвязано. Поэтому нельзя что-то из этого отрицать. Любить только культурно — это не ходить на природу, не дышать свежим воздухом и пользоваться только рукотворными. А любить только духовно – это значит уходить в какое-то отшельничество, что может быть хорошо для монахов. Но монахи – это не те, кто ходит на подкасты и ведет публичную деятельность.

Мы же, мирские, имеющие семьи, друзей, ответственность перед каким-то количеством людей, перед коллективом, должны сохранять ту самую золотую середину, чтобы духовность и культура помогали друг другу.

Ашот: Наверное, нужно по-разному напоминать людям о церкви, чтобы они не вспоминали о ней только в моменты, когда плохо?

— Да, есть такая коннотация: мы плохие люди, потому что приходим в церковь из-за того, что нам плохо, а когда хорошо, про нее забываем. И в этом слышится осудительный тон. А осуждать нет смысла, потому что это естественная степень духовного развития, это нормально, когда человек находится вот в этой степени. Следующий этап, когда церковь становится местом, где необходимо быть.

Раньше все таинства — венчание, крещение – совершались в момент воскресной литургии, когда вся община была вместе и крестил не только священник, но как бы вся община крестила и принимала к себе нового члена. Или, например, не священник венчал, а вся община венчала и принимала новую семью к себе в общину.

И вот, мне кажется, было бы неплохо нам возвращать эти два оторванных друг от друга мира, чтобы приход мог разделить радости, поздравить новобрачных или новокрещенных. Это глубокая, очень сложная тема.

Даниил: Вы сейчас живете в Иркутске и в Раздолье (поселок в Усольском районе Иркутской области – Прим. Ред.). Расскажите, как произошло, что вам нужно жить на два места и два храма?

– Я сначала служил в Усолье, около восьми лет. Часто слышал о Раздолье, но понимал, что это где-то очень далеко, туда ужасно плохая дорога (сейчас дорога гораздо лучше). Уже под конец моего служения меня попросили разведать это место, потому что люди хотели, чтобы у них появился храм. Эта разведка привела к тому, что я там оказался руководителем строительства прихода. Время в Раздолье – это, наверное, моя самая счастливая пора. Дети были совсем маленькие, младший Ваня родился в Раздолье – для меня, как для отца, это теплое, любимое время.

Несколько лет назад мы познакомились с отцом Алексеем, настоятелем Князе-Владимирского храма. И он меня привлекал к деятельности в Иркутске, затем я стал служить в клире Князе-Владимирского храма. Надеюсь, скоро перевезу и семью. Будем ездить в Раздолье как в купель детей, любимое родовое гнездо.

Ашот: А вокальный коллектив «Раздолье» сегодня существует?

Существует. Раньше он был сценическим коллективом. И сейчас вы можете поехать в Раздолье – там и сегодня живут люди, которые поют старинные песни. Вот я приеду, можем собраться и попеть.

Это редко происходит, но, тем не менее, у меня такая возможность есть. И вообще пришел к такому выводу: если создам какой-то фольклорный коллектив, то он будет существовать не для сцены, а, во-первых – для себя, во-вторых – для парков. То есть мы будем эти старинные песни петь в виде флешмобов каких-то. И чтобы сами от песни радость получили.

Даниил: Не секрет, что разные жизненные ситуации приводят человека в храм. Вам приходилось видеть моих ровесников (подростков 12-13 лет), пришедших самим в храм за помощью или в поисках своих ответов?

— Неблагодарный возраст на самом деле. Потому что условно до 10-11 лет дети просто бегут в храм. Дети часто расположены к церкви, к приходской жизни, к воскресным школам. Потом происходит отток: детям перестает быть интересно, но в этот период им вообще ни до чего. Вчера он с удовольствием пошел в художку, на плавание, а завтра уже не заставишь. А уже после 14−16 лет как раз появляется снова интерес, прослеживаются первые попытки думать по-взрослому, общаться со старшими.

Даниил: Знаете, иногда хочется обратиться к Богу, но стесняешься, что что-то не так сделаешь. Бабушки в церквях порой кажутся строгими. Как человеку, который не знаком с религией, с верой, преодолеть этот барьер?

— Проблема с бабушками сейчас стоит не так остро, но все бывает. Один мой знакомый молодой человек – диджей – мне рассказал: обжегся как-то раз, зайдя в церковь, и решил на тот момент больше никогда не ходить. Сейчас стал старше, пересматривает свои взгляды, но тем не менее.

Можно написать в соцсетях, для молодежи это идеальный инструмент. Есть много активных священников, которые с радостью общаются. Отец Илья, отец Дионисий Василенко, отец Никита Зверев.

Ну и ходя в церковь, просто присматривайтесь к людям. Помолиться можно, по сути, в любом храме. Но приход – это церковь, а церковь — это люди.

Проект создан IRK.ru совместно с библиотекой Молчанова-Сибирского и Школой креативных индустрий.

Над материалом работали Анна Оганесян и Светлана Павлова, автор фото — Маргарита Романова