Иркутский сыродел рассказал о фермерском бизнесе

Козья ферма находится в Грановщине, хотя коллеги упорно пишут, что в Хомутово. Путаница с географией возникла неслучайно. Посёлки настолько разрослись, давно сомкнув свои границы, что только по дорожным знакам можешь понять, где заканчивается один населённый пункт и начинается другой. Ехать в Грановщину лучше в первой половине дня, когда твоя полоса свободна, а по встречной люди едут в город на работу. Как показал навигатор, чтобы доехать до улицы Лаврова, необходимо пересечь улицы Василия Шукшина, Владимира Высоцкого, Михаила Ульянова, Михаила Евдокимова, Виталия Соломина… А дальше без имён — Шишкова, Голзицкого, Матвеева.

— Грановщина, по сути, спальный район Иркутска, — практически прочитал мои мысли Никита, открывая ворота.

Мы идём мимо клеток со сторожевыми алабаями, лай которых заглушает блеяние коз. Чтобы не нервировать собак, уходим на веранду, где рядом со столом лежат стопки ламината. Чувствуется, что по всем направлениям жизнь здесь бурно кипит.

Никита, я заочно знаком с твоей деятельностью. Почему вдруг козы? Насколько ты разбирался в этой отрасли сельского хозяйства, прежде чем взяться за дело?
— Дело для меня абсолютно новое. По первому образованию я юрист, но, окончив академию правосудия, вскоре понял, что это абсолютно не моё. Довольно долго работал оператором, защитил диплом Иркутского филиала ВГИКа по специальности «Продюсер телевизионных и радиопрограмм». Как видите, далёк от сельского хозяйства. Точнее, был далёк.

Когда козы перебежали тебе дорогу?
— Козами начала заниматься моя мама в 2012 году, постепенно её туда и затянуло, она решила создать ферму, заняться сырами. Когда взялась за дело, возникли серьёзные финансовые проблемы. Пришлось объединиться всей семьёй — мама, бабушка, я, чтобы решить их.

Почему мама выбрала столь необычное хобби, как разведение коз?
— На день рождения друзья подарили ей двух коз — вероятно, на шашлык. Но что-то пошло не так. Животные быстро привыкли к хозяйке, и уже рука не поднялась что-то с ними сделать. Пришлось сооружать небольшой загон, отгораживать поляну для выпаса. Сейчас загон больше уже похож на гостиницу, где много комнат.

Достаточно неожиданный поворот. Хорошо, а до коз в семье были животные?
— Сельскохозяйственные? Нет, конечно. Мы вообще иркутяне, я всю жизнь прожил рядом с политехом. Опыта сельской жизни у нас не было совсем. Поэтому поначалу было очень сложно — это как на другую планету переехать. Лично мне сильно помогли образовательные форумы. Постепенно обязанности по хозяйству разделились. Сегодня я больше продвиженец, маркетолог, мама — производственник, а бабушка, Октябрина Ивановна, непосредственно ухаживает за козами.

А ты хоть как-нибудь представлял своё будущее, связанное с козами?
— Если бы лет пять назад мне сказали, что займусь фермерством, я просто не поверил бы. И мама говорит, что не поверила бы: какие козы, какое сыроделие! Сыр — очень сложный в производстве продукт. Мама съездила во Францию, увидела, как производят камамбер, решила создать нечто похожее дома. Купили участок, стали строить тёплые загоны, появились наёмные работники. Мы надеялись получить субсидии — увы, финансовой поддержки не дождались, поэтому стали копиться долги…

Сложности начались до твоего прихода?
— В бизнес я пришёл, когда долги предприятия прирастали каждый месяц сотнями тысяч рублей и при этом, по сути, не было производства. Мы работали, но всё отдавали за кредиты, не имея ресурсов для развития. Даже продали квартиру в Иркутске, чтобы удержаться на плаву. Помощь министерства молодёжной политики, которое выделило грант на 100 тысяч рублей, оказалась недостаточной. Пришлось опять брать кредит. Первое время, как голодный волк, хватал всё подряд — ярмарки, встречи, любые формы сотрудничества, и пытался конвертировать на пользу предприятию. Иногда просто садился обессиленным, выжатым как лимон, и казалось, что этот ужас никогда не закончится. И вроде бы сделал всё, что от меня зависит, но многим должен ещё.

Никита, а возникала мысль, что взялись за неподъёмное дело, что с козами и сыром пора заканчивать?
— Честно, первый год фермерства мне неоднократно приходила мысль: я попал… Но у меня выхода не было. Или был, но какой — продать землю, хозяйство и поселиться вместе с мамой и девушкой в однушке в Иркутске? Мы пошли, по сути, ва-банк: либо ни с чем остаться, либо вывести всё это в плюс. Но через год депрессивные мысли постепенно трансформировались, я стал понимать, что если выдержу, подниму, то на выходе получу устойчивый бизнес.

Наладив полный цикл — от заготовки сена для коз до реализации продукции — уже очень тяжело сдвинуться с пути. Аргумент простой: люди всегда будут есть. Фермерские продукты занимают небольшую нишу, но и на них есть спрос. Сейчас мы где-то на середине пути, вышли на точку безубыточности.

А какие были у тебя планы, не возникни на горизонте козы?
— С 2012 года занимаюсь кинематографом — работал оператором, рисовал мультфильмы, попробовал себя в роли продюсера. У меня достаточно большое портфолио, включая полнометражный киноспектакль «Звёздный путь», на который я потратил пять лет жизни и 300 тысяч рублей. Работу демонстрировали на фестивалях экспериментального кино в Индии и Израиле.

Скорее всего, отправился бы в Москву, не исключено, что и на Запад, поскольку хорошо владею английским. Собственно, продюсерством и сейчас занимаюсь: мы создали передачу о профессиях в Иркутском районе, которую показывают «Россия 1» и «Россия 24».

Филиал ВГИКа окончил?
— Да, по специальности «Продюсер теле- и радиопрограмм».

Животноводческое хозяйство появилось, когда ты был студентом ВГИКа, мучился проблемой, что однажды придётся выбирать — или кино, или козы?
— Была такая дилемма. Но не между продюсерством и козоводством, а немного по-другому — между семьёй и карьерой, я бы так сформулировал. С одной стороны — семья, которая в силу разных причин попала в долги, а ситуация с финансами, повторяю, была очень сложная. Заявить маме и бабушке в этот момент: «Вы как-нибудь разберитесь со своими проблемами, а я поехал» — не мог. Но и сказать, что вдруг полюбил фермерское дело, причём настолько, что, кроме этого, ничего не вижу, тоже нельзя. Вижу по крайней мере десять путей, по которым могу пойти в перспективе.

Выбор на ближайшее время сделан. А как быть с багажом знаний, полученных во ВГИКе?
— Знания в плане кинематографа направляю в маркетинг. Такая внутренняя рекламная кампания предприятия. Могу совсем без затрат на операторов, режиссёров, продюсеров, а это большие деньги, снимать рекламные ролики. Из обычных социальных проектов научился создавать пиар-кампанию. Даже если просто говорят, что этот парень снимает передачи, а ещё варит сыр, всё это в итоге работает на продвижение. Я уже не говорю про репутацию в самом селе, когда тебя без твоего ведома сделали чуть ли не брендом Хомутово. Сейчас занимаюсь новым проектом, пытаюсь на молодёжный форум «Байкал» привлечь представителей ООН, поскольку лично знаком с директором одного из отделений.

И снова выбор — между общественной жизнью и бизнесом. Я выбрал бизнес, но социально-ответственный бизнес. На мой взгляд, это позиция зрелого человека, когда ты обеспечил себя, семью, близких и можешь выделять средства на социально полезные проекты.

Социально полезные проекты какого рода рассматриваешь?
— Мы начали с минимального. Вот есть определённое количество сыра, и я могу отправить его, например, врачам. В 2020 году шесть предприятий организовали по 20—30 продуктовых пакетов и отвезли в красные зоны больниц. В мае привозил на ферму группу врачей, 15 человек, устроил им отдых. Хотя бы один такой день для них важен. Может показаться, что это просто крупицы, но важен посыл, важно направление. Конечно, у меня сейчас не получится отправить, например, людей на море.

С чего начинается твой рабочий день?
— Если есть работа с документами, сажусь за компьютер, если сыроварня требует моего присутствия, заказываю такси и еду туда.

Автомобиля у тебя нет?
— Денег пока на него нет. Иногда выручает мама, подбрасывает куда надо, либо вызываю такси, здесь оно недорогое, даже удобно.

Планируешь купить?
— Да, но сейчас во главе угла модернизация производства. Надо работать со сбытом. У нас постоянные качели: раскачал сбыт — закончился сыр. В мае-июне получился спад, потому что люди набирали продуктов на все праздники, потратили много денег. Надеемся на туристический сезон, постараемся наладить новые контакты и наверстать продажи. Определённые надежды возлагаем на экскурсии, причём не беру деньги с туристов как гид. Основная выручка идёт после знакомства с фермой, когда туристы покупают сыр.

Сколько сейчас выпускаете сортов сыра и какой из них самый трудозатратный?
— Выпускаем около пятнадцати сортов. По трудозатратам нельзя однозначно сказать. Есть сыры, которые дольше зреют, но их проще сделать. Есть сорта, которые не зреют, но их тяжело сварить.

Насколько развито сыроделие в области, на твой взгляд?
— Совсем не развито. Если в самом начале пути твоё хозяйство становится брендом, то возникает вопрос — почему. Ответ как раз кроется в этом: не развито сыроделие. Хотя домашних хозяйств достаточно много. Когда я начинал работать, часто приходили, смотрели, говорили, что тоже варят сыр. Немногие преодолели рубеж бюрократической, административной, налоговой нагрузки — по одной ферме в Иркутске, Ангарске, Максимовщине, Бугульдейке, и, пожалуй, всё. Вот поэтому провожу образовательные проекты для молодёжи. И есть определённые результаты. Однажды мне в личку написал парень из Хомутово, он производит ореховую пасту, юридически зарегистрирован. Мы поработали вместе, и уже в мае он стоял со мной на ярмарке. Пытаюсь других подтолкнуть к созданию своего дела. Когда в одном месте работают 4-5 предприятий, мы сами себе можем направить турпоток, и всем будет выгодно.

Корма животным заготавливаете на своих полях?
— Изначально предполагали, что возьмём субсидии на поля, будем развивать именно молочное производство. Но не вышло. Это чисто бюрократическая история. Разобравшись, как эта система работает, поменял код деятельности предприятия на переработку: сейчас это сыроделие, а молоко выступает уже в качестве сырья. Используем, кстати, не только козье, но и коровье молоко, закупаем в проверенном хозяйстве.

С полями не получилось, но козы есть не перестали. Как решается вопрос с кормами?
— Сено закупаем. Здесь у нас полгектара площади, которая делится на загоны, а они, в свою очередь, тоже поделены заборами на несколько отсеков. В одном козы пасутся, а другой засеваем овсом, он всходит — коз перегоняем туда, пока они его едят — засеивается другая площадь, и так по кругу. Надолго «зелёнки» не хватает, но несколько дней козы чувствуют себя комфортно.

А их сейчас много?
— Порядка тридцати, и увеличить поголовье пока не можем, потому что нет полей, недостаточно кормовой базы для большого стада. Увеличение поголовья потребует дополнительных ресурсов. Выбор такой: вливать ресурсы в ферму либо в производство. Как бизнесмен, я смотрю, что больше приносит денег, ответ однозначный — производство. Поэтому сначала подниму его на должный уровень, потом средства можно вливать в ферму либо инвестировать в покупку земли, но это большие расходы — миллионов 15—20. Мало купить землю: её необходимо огородить, пробурить скважину, провести электричество — это очень дорого. Представляете, сколько надо молока, чтобы всё это окупилось? Для этого, собственно, и существуют субсидии, потому что поднять в одиночку производство практически нереально.

У вас козы какой-то особой породы?
— Альпийские и нубийские сейчас. Нубийские вислоухие дают по три-четыре литра молока. Для сравнения: обычные — всего литр-полтора. У нубийских питьевое хорошее молоко, а у альпийских больше подходит для сыроделия.

Вы их покупали здесь или откуда-то привозили?
— Нубийский козёл прибыл из Вологодской области самолётом, он обошёлся нам в 100 тысяч рублей, а породистые козы выходят тысяч в 60 за голову.

Всем животным даёте клички?
— Да. У мамы привычка называть чистокровных коз экзотическими кличками. Поэтому нас есть МерсЕдес и Зина, например. А вот Милашу выбрали лицом предприятия, специально приезжал даже художник, рисовал её портрет.

Век козы недолог. Что вы делаете с ними потом?
— Животных приходится отдавать на забой. Но сами коз не забиваем, не поднимается рука просто. Мы даже мясо своих коз есть не можем, они для нас как дети. Молодое поколение коз меня не знает, а старые поголовно отзываются на клички, потому что я каждое утро сам ходил и тягал сено, кормил коз — как можно после этого забить?

Никита, как ты видишь своё будущее в личном плане?
— У меня девушка есть, она живёт пока в Бурятии. Хочу привезти её в ближайшее время сюда. Бизнес сильно сказывается на личной жизни, и в этом огромный парадокс. Когда люди видят— молодой парень, владелец сыроварни, наверное, думают: завидный жених, и так далее. На самом деле есть много жёстких факторов. Если девушка приходит не на всё готовенькое и не боится связать судьбу с человеком, который поднимает предприятие, должна понимать, что, может, пять-семь лет придётся считаться с производственным циклом, скорректировав личную жизнь.

Она понимает, что ты отчасти являешься заложником своего успеха?
— Да, и решение принималось на берегу. Если человек зрелый, то поймёт, что бизнес — это не только рестораны, пляжи. Но мы, как два взрослых человека, сели и обсудили всё по пунктам.

«На данный момент для меня успех то, что предприятие вышло в ноль.»

У любого достижения есть обратная сторона, которую мы не видим. Как она выглядит?
— Иногда дело поглощает настолько, что начинаются психологические проблемы. Ты ничего, кроме работы, не видишь. Вот, например, уже три дня не могу спокойно заснуть, голова всё время занята проблемами. Просыпаюсь с одной мыслью: как не свалиться в минус по производству, кому написать коммерческие предложения? Весною, когда была нормальная выручка, я мог себе позволить иногда взять выходной и в этот день ничего не делал. Сейчас решаем вопрос субсидирования, на сбор документов отпущена одна неделя, помимо этого надо договориться с фондом кредитования, с гарантийным фондом, провести имущество под залог. И если сейчас это не сделаю, то потом точно нормально не отдохну.

В ближайшие несколько лет всё, что заработаем, уйдёт в производство. Лично я два года не получаю зарплаты. Совсем. С карточки только покупаю еду и рассчитываюсь за такси. Если раз в месяц сходил в кафе — событие. Проблем много, но мы развиваемся, выжили в первую волну ковида, и не только выжили, но и заложили деньги на модернизацию. Ещё недавно у нас была кухонька на 50 литров молока, сейчас в сыроварне профессиональная ванна на 250 литров, хотим ещё на 150 оборудовать.

Пытаемся получить субсидию на часть затрат по модернизации производства. В случае успеха нам помогут оплатить 59 процентов на закупку оборудования. Работаю с фондами кредитования, рассчитываю, как модернизировать цех, увеличить объём, сбыт, потому что каждый месяц на 50—100 тысяч растут расходы. И уже понятно, что один фермерский магазин не справится с такой задачей, он не вытянет производство.

И какой здесь выход?
— Работать с туристами. Прямо сейчас, перед нашей встречей, я писал коммерческое предложение туристическим гидам, начинаем работать с турбазами, чтобы я мог там продавать свой сыр.

Как ты относишься к всевозможным коучерам, бизнес-тренерам, дающим универсальные рецепты успеха?
— Бизнес-тренеры в большинстве своём, к сожалению, продают воздух. Такой бизнес на грани мошенничества. Я их называю инфоцыганами. Неприятно даже не то, что ты заплатил за курсы и потерял деньги, а то, что тебе внушают, будто бизнес — это легко и просто. В итоге ребята влезают в огромные кредиты, которые коучеры и пропагандируют. Я всегда отговариваю от этого шага. Запомнил фразу одного предпринимателя: «Если в бизнесе тридцать процентов кредитных средств — у тебя проблемы. Всю прибыль будут нещадно съедать проценты по кредиту». Настоящие бизнес-тренеры есть, но их мало. Это должен быть практик либо человек, отошедший от дел, но с богатым опытом. Настоящий коучинг — это когда во время занятий преподаватель снимает, например, как варится сыр, а ты готовишь параллельно и если что-то не получается — спрашиваешь. Но многие бизнес-тренеры имеют лишь красивую обёртку в виде офиса, машины и голых цифр. Если у вашего гуру контора в крутом центре, он ездит на «Феррари», обороты составляют миллионы, но при этом он берёт деньги за курсы — насторожитесь.

Один опытный предприниматель сказал: "Знаете, как я отличаю опытного бизнес-тренера от продавца воздуха? Я набиваюсь на приглашение и смотрю, куда он пригласит — в офис или на производство. Настоящий предприниматель гордится не машиной, а производством, станком, точками сбыта и так далее. Главное, зачем мне или кому-либо платить за сомнительные лекции, когда в Сети очень много бесплатных семинаров — достаточно просто зарегистрироваться на площадке и всё. Иногда на форуме достаточно честно написать: «Хочу заниматься фермерством, вот это у меня есть, что дальше?» Уверен, что помогут.

Лично я выступаю против взимания денег за обучение. Считаю, если ты человек успешный, зачем тебе брать деньги с того, у кого их нет? Однажды я прочитал на форуме лекцию, мне предложили деньги, но я их не взял, хотя финансовое положение было сложным.

О чём должны знать начинающие фермеры?
— Выступая перед начинающими, обычно рассказываю, как строить бизнес с самого начала, какие ярмарки лучше посещать на первых порах, ещё на стадии домашнего производства, почему нельзя брать большие кредиты, где бесплатно получить дополнительное образование, и т. д. Сейчас пытаемся пробить цикл передач «Мои возможности», планируем снимать фильмы минут по 20, рассказывать о платформах для добровольцев, для молодых лидеров. Многие вещи смогу рассказать исходя из своего опыта.

Например?
— Например, как в 2019 году за счёт принимающей стороны я уехал в Берлин на неделю, выступил с трибуны ООН. А началось с молодёжного форума «Байкал», где заявил, что являюсь фермером, меня пригласили в школу экологического предпринимательства. После выступления на ШЭПР пригласили в Берлин на фестиваль, посвящённый целям устойчивого развития, и я полетел. На поездку потратил всего 20 тысяч рублей, потому что помимо прочего хотелось ещё и немного посмотреть страну. Позднее с этим пришёл к министру молодёжной политики области, спросил: «Почему про это знаю только я? Пусть знают другие».

Никита, у тебя есть мечта помимо развития бизнеса?
— Лет в 18—20 я мечтал о полноценной работе, в итоге я её создал в 26 лет. Сейчас задачи более глобальные — обеспечить свою семью. Стремлюсь к гармонии между будущей моей семьёй и текущей. Мечтаю отправить маму на море.

Борис Слепнёв, специально для IRK.ru
Фото автора

Борис Слепнёв, специально для IRK.ru