Фекальное озеро Байкал

Аудиоверсия материала

Показатели зашкаливают

На Байкальском водном форуме первый заместитель генерального директора АО «Национальная водная компания» Илья Баскин заявил: деятельность человека и глобальное изменение климата ведут к тому, что люди, живущие в Азии, в поисках воды направятся в Россию. Ситуацию с засухой усугубит строительство ГЭС в Монголии на Селенге — главном притоке Байкала.

— Селенга и Байкал — это как нитка с иголочкой, — говорит Баскин. — И если построят у себя монгольские товарищи гидроэлектростанции, то у них через несколько лет воды не будет, потому что все высохнет. В Азии будет засуха, пойдут за водой в Россию — на Дальний Восток, в Сибирь, на Байкал. И возможно, придется трубопроводы строить, чтобы не только газ поставлять, но и воду. И надо смотреть, какой объем воды мы можем дать, чтобы не нарушить экосистему.

Но, судя по тому, что о состоянии Байкала говорят ученые, вопрос надо ставить по-иному: сможем ли мы вообще через какое-то время обеспечивать водой другие страны, если в некоторых частях озера ее уже нельзя пить. Она токсична.

— Если вы просто вскипятите воду, некоторые из токсинов переходят в еще более опасные формы, — рассказывает заведующий лабораторией биологии водных беспозвоночных Лимнологического института СО РАН Олег Тимошкин. — Возможны массовые случаи диареи на Малом Море, на северном Байкале рыбаки жалуются постоянно. Единственное, что разрушает некоторые из токсинов, это хлорирование и озонирование.

Возможностей очистных сооружений, которые есть на Байкале, катастрофически не хватает. Уровень фекального загрязнения притоков и прибрежной зоны перешел все границы. Содержание некоторых опасных веществ в трижды очищенных стоках выше нормы в десятки раз.

— Многие притоки южного Байкала, в частности Слюдянка, Листвянка, стабильно демонстрируют сильнейшее загрязнение стоками на протяжении трех-шести лет исследований, — говорит профессор. — Северобайкальск стабильно выдает порядка 20-21 микрограмма фосфатов в литре — это безумие для Байкала. Ионов аммония в очищенных сточных водах больше десяти миллиграммов в литре. Это показали совместные с японскими учеными исследования. Японские тесты просто не приспособлены для больших показателей, и у нас зашкаливало по нитратам, по фосфатам.

В отчете Лимнологического института по итогам экспедиции, состоявшейся в августе 2016 года, представлены результаты исследования байкальской воды. Пробы брали недалеко от турбаз. В прибрежных водах Мухорского и Куркутского заливов выявлено превышение допустимого количества энтерококков напротив турбазы «Мандархан» в восемь раз; «Шиды» — в 1,7 раза; «Барун-Хагуна» — в 1,6 раза; «Наратея» — в 3,7 раза; «Фрегата» — в 4,5 раза. Результаты исследований переданы в прокуратуру.

Лесные пожары тоже вредят озеру. В дни, кода горит тайга, концентрация нитратов в воде увеличивается в разы. Грязь поступает и с судов, ведь их владельцам некуда сдавать отходы и нефтепродукты. Все сливают в Байкал.

— Количество маленьких корабликов и суденышек, которых на Байкале уже 7600, мне кажется запредельным, — говорит директор Лимнологического института Андрей Федотов. — Только корабли класса «Ярославец», которых на Байкале 114, должны сдавать порядка 38 тонн нефтепродуктов, а на станцию очистки «Самотлор» сдается всего лишь десять тонн.

Трупы байкальской губки

С очисткой воды в Байкале уже не справляются природные фильтры — эндемичные губки, населяющие озеро. Не справляются потому, что массово погибают.

— Это катастрофа, ведь квадратный метр байкальского дна, покрытого губками, может фильтровать в течение суток от 17 до 19 тонн воды. 20 лет назад губки были живыми и бодрыми. Что такое мертвая губка? Абсолютно сгнивший организм, который пахнет трупом, когда его поднимаешь, — рассказывает Олег Тимошкин. — Исследования показывают, что во всех губках, даже на сегодня внешне здоровых, очень сильно меняются процессы фотосинтеза, то есть там нет определенного набора фотосинтетических пигментов, это означает, что все исследованные нами губки Байкала физиологически больны.

Другая беда — массовое развитие чужеродной водоросли спирогиры. Ею заросла почти половина береговой линии. В некоторых районах, например на севере озера, водоросли вырастают до двух с половиной килограммов веса. 10-12 лет назад спирогира не встречалась на Байкале в больших количествах. А теперь она здесь хозяйка.

Сейчас насчитывается семь очагов гигантских береговых скоплений водорослей. Самая тяжелая ситуация в Северобайкальске, где, по мнению ученого, на прибрежной зоне длиной не менее десяти километров следует объявить экологическое бедствие.

Территория рядом с БЦБК — одно из трех мест, где спирогира развивается круглый год. Организмы, сейчас населяющие озеро в этой части, в принципе не характерны для Байкала. Несмотря на то что вода здесь нормальная, в целом это уже не Байкал, констатирует Олег Тимошкин. То же самое с Листвянкой, где с точки зрения биологии Байкал перестал быть самим собой. Спирогира в Лиственничном заливе растет уже на глубине до 30 метров. Здесь тоже нужно объявлять экологическое бедствие. Еще один пункт, где водоросли обитают в большом количестве, это Большие Коты.

— Доказано, что развитие спирогиры в озере не связано с глобальными изменениями климата, в том числе с потеплением. Не связано с повышением концентрации метана, с колебаниями уровня воды. Виноваты мы с вами, которые приезжаем и, простите, испражняемся в туалеты абсолютно без каких-либо очистных сооружений, — говорит ученый и подчеркивает, что в некоторых местах на Байкале изменения настолько глубоки, что могут быть необратимыми.

Самое маловодное маловодье

Проблема с водой в Иркутской области не ограничивается только загрязнением Байкала. По словам академика РАН, директора Института динамики систем и теории управления Игоря Бычкова, практически на всех урбанизированных территориях существенно загрязнены подземные воды. Большая часть инфраструктуры, обеспечивающей население водой из подземных источников, находится в неудовлетворительном состоянии.

Держит в напряжении и маловодье. Снизился приток воды как в Байкал, так и в водохранилища региона. Приток в искусственные водоемы сегодня составляет 65—67 % от нормы. В 2014—2016 годах в Иркутское, Братское, Усть-Илимское водохранилища воды поступило значительно меньше, чем даже в самые маловодные годы прошлого века.

— Сегодня мы имеем уровень притока в озеро Байкал и Братское водохранилище ниже, чем в 2016 году. Уровень Байкала удается удержать выше просто за счет того, что на протяжении трех лет мы обеспечиваем минимальные сбросы на Иркутской ГЭС. Уже три года жесткая экономия и минимальные расходы, — говорит Игорь Бычков.

В такой ситуации строительство ГЭС на Селенге недопустимо, уверены иркутские ученые. В условиях сокращения осадков и повышения температуры это просто безумие, считает директор Лимнологического института Андрей Федотов.

Климатический прогноз на ближайшие сто лет неутешителен и не обещает изменений в лучшую сторону.

Впрочем, Монголия пошла на диалог с Россией, и, возможно, удастся найти альтернативу гидроэлектростанциям. Рассматриваются варианты снижения для Монголии тарифов на электроэнергию, которую она покупает в России; возможность переброски электроэнергии с разных источников: с Иркутской ГЭС, у которой есть излишки, несмотря на маловодье, с Гусиноозерской ГРЭС, у которой Монголия последние десять лет покупала энергию в период пиковых нагрузок зимой. Третий вариант — переброска с Саяно-Шушенской ГЭС, но для этого нужно построить отдельную ЛЭП.

Бессильные законы

Экологические проблемы на Байкале — в определенной степени следствие несовершенного природоохранного законодательства. По факту озеро не охраняется, хотя есть и статус объекта Всемирного природного наследия, действует федеральный закон об охране Байкала, масса подзаконных актов и конвенций. В этой огромной правовой базе и заключается проблема. Одни положения противоречат другим, где-то есть пробелы, и это перевернуло жизнь на Байкале с ног на голову — в центральной экологической зоне запрещено делать то, что должно идти на пользу, например нельзя строить полигоны для отходов, мусороперерабатывающие станции или очистные сооружения.

Запретительные меры не только породили свалки и потоки грязных стоков в озеро, но и сделали невыносимой жизнь людей, населяющих побережье, говорит депутат Госдумы Михаил Щапов.

— Поскольку не было единой парадигмы развития Байкальской территории, запреты формировались стихийно, без методичной работы, без научной проработки и без анализа последствий, — поясняет депутат. — В пример можно привести список видов деятельности, запрещенных в центральной экологической зоне. Это обширный список из 38 пунктов. Он был принят в 2001 году и изменялся четыре раза. Как результат, на территории центральной экологической зоны Байкальской природной территории парализована практически любая хозяйственная деятельность. Местное население живет в условиях тотальных ограничений и неподъемных обязательств. По сути, людям невозможно ступить и шагу, чтобы не нарушить какого-либо постановления.

Федеральный закон «Об охране озера Байкал», по мнению депутата, носит рамочный характер и содержит массу отсылок на подзаконные акты, которые не принимались годами. Например, распоряжение правительства, утверждающее границы водоохранной зоны, было принято только в 2015 году. Границы центральной экологической зоны, где нельзя строить, были поставлены на кадастр в 2016 году. Владельцы турбаз и домов, которые годами жили и работали на побережье, сразу стали нарушителями, ведь теперь у надзорных органов появился повод утверждать, что люди занимают земельные участки незаконно.

— Самое главное сейчас — разработать стратегию развития Байкальской природной территории, на которую будут нанизываться законы, — считает Михаил Щапов. — Стратегия необходима для ответа на вопрос: каким мы видим будущее Байкальской природной территории? Будет ли Байкал недоступным заповедником или важной, природной, но все же жилой территорией. Если мы видим Байкал как ценный, но ресурс, необходимо решить вопросы жизнеобеспечения населенных пунктов, а это вопросы жилого, хозяйственного строительства, дорог, теплоисточников, оборота земель и многое другое. Когда мы определимся с парадигмой развития Байкала, то в соответствии с нею стоит заниматься исправлением правовой базы.

Замдиректора Национальной водной компании Илья Баскин, в свою очередь, считает, что в стране необходимо создать водный фонд и за счет него финансировать мероприятия, которые позволят повысить качество воды, в том числе в Байкале.

— Президент сказал, что 60 % питьевой воды в стране уже не годится. А я хочу напомнить другие слова президента: 70 % федеральных и более 40 % региональных дорог соответствуют нормативу. А благодаря чему? Внебюджетному дорожному фонду. Так давайте сделаем национальный водный фонд. Сегодня куб воды стоит 25 рублей. А тонна нефти 21 тысячу рублей, тонна молока — 25 тысяч рублей. Я считаю, что воду надо предприятиям продавать по цене около 500 рублей, слабо защищенному населению по 25 рублей, остальному — по 100 за куб. Плюс еще такую же ренту на мусор. Получается около двух триллионов рублей в год, за десять лет это 20 триллионов. Сопоставимо с перевооружением российской армии, но через десять лет мы будем иметь чистую страну с заводами мусопереработки, очисткой воды и всем прочим.

Также, по мнению Баскина, стране нужен единый орган, который будет управлять водными ресурсами. Потому что сейчас вода — это сфера ответственности Минприроды, МинЖКХ, муниципалитетов, и получается, что у семи нянек дитя без глазу.

Эти предложения прозвучали на международном водном форуме, который прошел в Иркутске. Будут ли они воплощены в жизнь, сейчас сказать сложно. Олег Тимошкин, например, вообще скептически отнесся к этому мероприятию. По его мнению, цели форума были не практическими, а политическими.

Светлана Латынина, ИА «Иркутск онлайн»