Две смерти в Черемховском роддоме: виновата статистика

Изображая жертву

Выездное мероприятие началось весьма необычно — сотрудник пресс-службы минздрава Равиля Фаттахова раздала журналистам листовки с информацией о «фейковых новостях», которые публикуют о ведомстве региональные СМИ. Такая «тематическая настройка» с первых минут создавала впечатление, что основная цель поездки — не столько разбор рассказов двух женщин, сколько представление регионального минздрава жертвой неоправданной критики.

По прибытии на место это подозрение подтвердилось. Представитель пресс-службы ведомства фактически взяла на себя роль модератора, а мероприятие, заявленное как «встреча с сотрудниками роддома», на деле выглядело серией монологов чиновников и работников медучреждения. При этом автору «проблемной» статьи о роддоме задавать собравшимся вопросы запретили, объяснив, что формат «встречи» их не предполагает.

Всего за 70-минутное мероприятие удалось вставить ряд реплик, напомнить, что истории двух женщин полностью переданы с их слов, с их точки зрения, и не содержат авторских добавлений. Правда, каждая попытка заговорить наталкивалась на сопротивление модератора и многократные обвинения в… провокациях.

«Пожалуйста, давай без провокаций, мы уже выслушали вашу провокационную статью!», — негодовала Равиля. Пресс-служба минздрава определенно открывала новые горизонты в проведении «встреч». Но началась она с напоминания об информационной войне.

— В последнее время в Иркутской области складывается какой-то нездоровый тренд и в средствах массовой информации постоянно появляются фейковые, как сейчас принято называть, новости и статьи. Мы просто не успеваем отбиваться! — заявила пресс-секретарь.

Последовавшая речь «высоких гостей» разнообразием не отличалась: сначала критика факта написания статьи, затем обвинения в некомпетентности всей российской журналистики и автора, в частности, ведь СМИ, по убеждению чиновников минздрава, должны писать «о хорошем», а не поднимать один негатив. Примерно таким был монолог главного внештатного неонатолога Иркутской области Татьяны Павловой.

— У нас не говорится о хорошем, у нас говорится только о плохом. Если человек что-то такое выкинул, что-то случилось, значит про него говорят, значит он что-то написал. А вы не думали, господин журналист, что вы не против врачей эту статью написали, а против жителей области, против женщин, которые это читают? — с суровым видом вопрошала она.

— Такие статьи не дают плюса медицинским работникам, — заявила замминистра здравоохранения Иркутской области Елена Голенецкая. — И, наверное, все те наши усилия, которые мы прикладываем для того, чтобы студенты поступали в мединституты, сестрички поступали в медучилище. Чтобы у нас стало больше врачей, больше медицинских работников, вот такими статьями они могут быть просто снесены на нет, и нам будет очень трудно работать.

Было сложно понять, что именно возмущает минздрав — детали историй, переданные из уст двух женщин, или сам факт их публикации. В случае с заместителем министра казалось, что последнее — ее выступление завершилось мыслью: все проблемы должны решаться в судах, а не оглашаться на весь регион.

— Скажите пожалуйста, вы считаете, что эти истории не нужно было поднимать? — ближе к концу монологов мне удалось-таки ввернуть этот вопрос. Мнения собравшихся разделились: «Да никто так не считает!», — крикнули в одном конце толпы, «Это уже поднято в судебных органах, для чего это понадобилось вам?», — ответили в другом.

Вскоре комплект обвинений минздрава пополнился: во-первых, статья «заказная», во-вторых, негативные материалы — причина нападений на медиков по всей стране. Еще одна претензия — отсутствие в статье мнения противоположной стороны. На возражение, что просьба предоставить комментарии была в официальном запросе минздраву, Равиля Фаттахова ответила, что подготовить их не могли, поскольку боялись нарушить закон о персональных данных.

Здравый смысл оказался в нетривиальном положении: с одной стороны — критика минздрава за отсутствие в публикации комментариев медработников, с другой — признание в невозможности их предоставления.

Мнение сотрудников: один из лучших роддомов региона

Примечательно, что самыми «громкими» словами на встрече отличились региональные чиновники. Сотрудники роддома в «теорию заговора» против минздрава особо не углублялись, их куда больше волновала подача истории Андреевой и Егоровой. По мнению коллектива, следует помнить о масштабах успешной работы медучреждения, в которых две смерти — удручающая статистика.

— Наш коллектив очень маленький, — говорит заместитель главного врача по акушерской гинекологии Татьяна Булаева. — Всего 240 человек, докторов у нас работает 17, которые обслуживают Черемхово и Черемховский район. Мы принимаем рожениц из Аларского района, охватываем очень большую территорию. К сожалению, да, роды — это, условно, патологическое состояние женщины, когда действительно порой приходится идти на риск, применять методы для извлечения плода, что в данной ситуации было с Андреевой. Не всегда результаты бывают, так скажем, благоприятными. Здесь может быть и травматизм новорожденного и, как здесь получилось, ребенок погиб. Но исключить такие состояние — нет. Статистика — вещь упрямая. Есть у нас в отчетах такой показатель как перинатальная смертность, поэтому от этого никуда не денешься. Но мы стараемся приложить максимум усилий, чтобы как можно реже такие состояния возникали.

— Так, давайте мы про этих женщин говорить не будем, потому что в правовом поле вопрос решается, — недовольно сказала Равиля Фаттахова, возвращая врачей к теме «фейковой атаки». — Сейчас речь о том, что медицинское сообщество поливают грязью!

Сотрудников роддома, впрочем, куда больше интересовала защита родного медучреждения. Как утверждает Лариса Манзула, главный врач городской больницы, черемховский родильный дом ничуть не хуже, а во многом лучше других в регионе. Поэтому коллектив медучреждения, прочитав статью, «был в глубоком угнетении».

— Мы являемся межмуниципальным центром по помощи в ранней диагностике отклонений в состоянии плода и ближайшие муниципальные образования могут наблюдать наших женщин, и выявлять ранние отклонения в состоянии плода на базе женской консультации. Показатели этого межмуниципального кабинета одни из первых в области. Мы одни из первых внедрили диагностику раннего отклонения в развитии плода, и дальше совершенствуемся в оказании акушерско-гинекологической помощи. Оказываем помощь близлежащим территориям в экстренных ситуациях при взаимодействии с медициной катастроф Иркутской области, с Натальей Владимировной Протопоповой, как со штатным специалистом. В нашем учреждении работают профессионалы своего дела, — заверила главный врач.

Она добавила, что черемховский роддом помогает Свирску по наблюдению беременных и приему родов, учреждение «способствует улучшению здоровья женского населения». Среди выступавших медработников были и другие женщины, рассказавшие, что все здесь рожали без проблем.

— В 2016 году 1144 родов, из них 5,7 процента — это недоношенные дети, — продолжила Лариса Манзула. — Мертворождаемость в 2016 году 4,8 промилле, такая же перинатальная смертность. С 2014 года по 2016 год ни один новорожденный не умер. То есть неонатальной смертности нет, перинатальная смертность обусловлена мертворождением с 2014 года, когда она был 14 промилле, стала в 2016 году 4,8 промилле, то есть снизилась фактически в три раза.

Главврач отмечает, что в роддоме нет случаев материнской смертности. Практически 89 процентов женщин проходят скрининговое обследование на УЗИ, что позволяет не терять детей с врожденными пороками.

— С 2014 по 2016 год все показатели только улучшились, ни одного нет показателя, который бы ухудшился, — сказала Лариса Манзула.

Нежданные гости

Герои прошлой статьи — Наталья Андреева и Марина Егорова, узнав о приезде высоких начальников, захотели встретиться с ними лицом к лицу. Они подошли к зданию вскоре после начала «встречи», но в кабинете долго не появлялись. Вскоре от Марины Егоровой пришло смс-сообщение: «охрана не пускает».

Когда в череде выступлений выдалась короткая пауза, я сообщил о проблеме с охраной, однако представитель пресс-службы минздрава тут же (что бы вы думали?) обвинила меня в провокации.

Женщин, кстати, все-таки пропустили. Марину сопровождал муж, Наталью — дочь. Первое время стояли за дверью, внимательно выслушали выступление главного акушера Иркутской области Натальи Протопоповой, которая ближе всех подошла к сути проблемы — к истории двух смертей.

— Показатели — это судьбы человеческие, и когда я говорю о показателях, я всегда приношу извинения всем пациентам, которые не смогли получить той качественной помощи, на которую рассчитывали. Я всегда извиняюсь за своих коллег, причем это делаю искренне, потому что понимаю, что, к сожалению, во всем мире пока не удалось избежать перинатальных потерь. Дистоция плечиков — осложнение, которое встречается. И каждый врач должен быть готов к оказанию помощи. Но к сожалению, статистика дает, а статистика — вещь упрямая, — заметила Наталья Владимировна.

Наталья Андреева, зайдя в кабинет, задала еще один вопрос, который по-прежнему оставался без внимания — почему произошла задержка с отправкой останков.

— Где вы храните мертворожденных детей? И как храните? — спросила она.
— Мы вам комнату эту предоставим, — ответили сотрудники.

— Давайте обойдемся без провокаций! — тут же отреагировала представитель пресс-службы минздрава.
Но Наталья Андреева продолжила:
— Почему именно моего ребенка хранили в теплом месте до четвертой стадии сложности (имелась в виду четвертая стадия разложения — прим. ред.), когда его в анатомический центр увезли?! — взволнованно вопрошала Наталья Андреева.

В ответном гуле голосов прозвучало признание — да, задержка была. Тут в разговор вступил Юрий — тело его ребенка, наоборот, долго не отдавали.

— Из минздрава пришла бумага, что мы погибшего нашего ребенка забрали якобы 17 января, согласно книге выдачи, а забрали мы его 25 отсюда с роддома, и ни в каком журнале я не расписывался… Тогда кому отдали ребенка 17 числа?

— Ребенка отдали вам, можете не переживать. 17 числа и звонили… — уверенно ответили работники роддома.

— Мы сами 24-го позвонили, никто не звонил нам, — перебил их Юрий. Повис вопрос: где все-таки находились останки ребенка восемь дней?

— Мы статью прочитали, мы вашу точку зрения прочитали… — попыталась вставить реплику про провокации Равиля, но ее слова утонули за голосами женщин, которые все продолжали задавать вопросы.

— Вы сейчас сидите, доказываете, какое здравоохранение, вы отписываетесь просто, понимаете? — заговорила Марина Егорова. — Вы для чего здесь собрались, чтобы себя прикрыть? Для этого?!

Экскурсия: окно-призрак

«Никто с ними предварительных бесед не проводил, я могу вас заверить», — говорила замглавврача перед началом экскурсии по роддому. Пройдясь по палатам в сопровождении не отстававших ни на шаг врачей, журналисты поочередно выслушали мнения нескольких новоиспеченных матерей о качестве медицинских услуг — «все хорошо».

Следом показали палату, в которой, по утверждению сотрудников, принимали роды у Натальи Андреевой. Заместитель главврача Татьяна Булаева отметила, что залезть на такое кресло, чтобы выдавливать ребенка, невозможно. Здесь, наконец, удалось задать прямой вопрос — как считает замглавврача, врали ли в своих рассказах Андреева и Егорова?

— Я им приношу свои соболезнования, но верить каждому ихнему слову… — она покачала головой.
— То есть они все-таки говорят неправду?
— Ну представьте сами, как это можно? — вопросом на вопрос ответила врач.
— Скажите, пожалуйста, да или нет?
— Да.

Последним пунктом экскурсии стала та самая комната, где, по словам Юрия, на окне под солнечным светом хранилась коробка с останками его ребенка. В этом случае интересен комментарий из релиза пресс-службы минздрава от 16 июля, где говорится, что «ребенка выдали из специальной комнаты, где отсутствуют подоконники и окна, и хранение осуществляется в специальной холодильной камере».

Когда дверь открыли, перед нами оказалась маленькая комната с двумя холодильниками. Интересно вот что: окно здесь есть. Большая его часть скрыта доской, но солнечный свет в помещение проникает почти беспрепятственно.

— Но перегородки-то не было, и холодильников не было, — вдруг сказал заглянувший внутрь Юрий.
— Как это не было? — возмутилась одна из работниц.
— Если бы он хранился в холодильнике, он бы не разложился до четвертой стадии сложности, — пришла на подмогу мужчине Наталья Андреева.

На вопрос, когда на окне появился лист фанеры, работники ответили, что его поставили еще в 2006 году, потому как помещение для хранения останков не приспособлено. Очевидно, ответ «нежданных гостей» не устроил. Беседа продолжилась на повышенных тонах, женщины вновь и вновь напоминали о большой задержке при передаче останков.

— …Давайте не будем так обвинять, — пыталась успокоить их Татьяна Булаева.
— А чего обвинять, у меня ребенок уже начал разлагаться. Это обвинение? 17 дней не было ребенка! — уже кричала Марина Егорова.
— А в земле он не разлагается еще?.. — вставила напоследок не самый понятный комментарий одна из акушерок.

Уже перед выездом, Наталья Протопопова еще раз затронула историю передачи останков ребенка Юрия и Марины Егоровых, посоветовав отработать этот механизм во избежание ошибок в будущем. Главврач в ответ пообещала: «Да, отладим его, чтобы уже от начала до конца».

Местоположение истины

По результатам двух мероприятий («встречи» и экскурсии) обнаружилось несколько нестыковок, которым стоит уделить внимание. Во-первых, главный акушер Иркутской области Наталья Протопопова отрицает, что в рамках экспертизы признала ошибки персонала черемховского роддома в случае Натальи Андреевой. Женщина, однако, продолжает утверждать — именно на основе кода дефектов, которые предоставила главный акушер, гражданский суд обязал роддом возместить Наталье Андреевой моральный ущерб.

Еще одно несоответствие — слова Марины Егоровой об отсутствии специальной техники для сохранения жизни недоношенных детей. Во время экскурсии эту технику, которая находится здесь много лет, показали.

— Мы оказываем помощь с применением высоких технологий. У нас есть реанимация новорожденных, где выхаживаются дети, включая те моменты, когда случаются экстренные роды, с экстремально низкой массой тела. Точно также они получают помощь в полном объеме по стандартам лечения таких детей. Если ситуация неординарная, в любом случае, если такой ребенок рождается, он ставится на мониторинг. Любые отклонения в состоянии здоровья моментально известны, бригада выезжает для консультации, либо ребенка транспортируют туда. Точно так же с женщинами, — рассказала Татьяна Булаева.

Стоит заметить, что по словам заместителя главврача, цитата: «роддом принимает роды от 32 недель». Однако Марина Егорова говорит, что рожала на 31 неделе. Получается, она не должна была рожать здесь?

Еще две детали, с которыми не согласны медработники — якобы отказ переводить Марину Егорову в Иркутск из-за родового сертификата, за который персонал получает денежное вознаграждение. Медработники все же утверждают, что «не имеют от него никакой пользы».

— Мы получаем постфактум, при проведенном родоразрешении, при благополучном исходе, — говорит Татьяна Булаева, — То есть нам оплачивают только по законченному случаю. А если ребенок мертвый, сертификат закрывается и ни к кому не идет.

Наконец, внимания удостоился еще один эпизод рассказа Марины Егоровой о некорректном поведении врача при первой встрече. Персонал же считает, что этот человек в силу своего характера не способен на оскорбительные выпады. И вновь: слова одного человека против слов другого. Где же истина? На этот мой вопрос главный врач Лариса Манзула ответила прямо: «Правда где-то посередине».

Вадим Палько, ИА «Иркутск онлайн»

Фотографии автора