30 лет назад, в 1991 году, распался Советский Союз. Вместе с ним ушла в прошлое целая эпоха. Не все приняли эти перемены, но люди приспособились к новой действительности. Известный иркутский фотограф Анатолий Бызов поделился снимками, сделанными в постперестроечное время. Его портреты отличаются глубоким психологизмом. Ощущение времени считывается по лицам героев.
Анатолий Бызов:
– В то время я работал фотокорреспондентом в «Восточке». Время, конечно, было сложное. В магазинах и раньше не было изобилия, все доставалось через очереди или по блату, а тут исчезло совсем – еда, одежда и прочее. Пустые полки магазинов, конечно, не радовали, даже за хлебом выстраивались очереди. Ввели талонную систему – на продукты, алкоголь, порошок и мыло. Выживали, кто как мог.
Помогали дачные участки, на работе появилось неизвестное ранее слово «бартер». Помню, как в нашей газете по бартеру привозили муку в мешках, а однажды даже была водка. Но это еще хорошо, другим вообще могли выдать какие-то «шпингалеты», которые надо было еще умудриться кому-то продать или обменять на что-то нужное. Некоторые, самые находчивые и отчаянные, заводили в квартирах кур, которые несли дома яйца (я сам фотографировал такое в одной семье).
В иркутском Торговом комплексе продавцы были «хозяевами» пустых прилавков: исчезла одежда, торговать было нечем. Это было время первых кооперативов, которые из нижнего белья китайского производства шили верхнюю одежду – куртки, какие-то, жилеты, и люди брали! Тогда же появились первые «челноки», возившие из Китая и Турции товары, которые поначалу расходились, как горячие пирожки. А торговали везде, где придется, прямо на улице.
Самые бойкие и ловкие челноки за короткое время зарабатывали себе на машины и квартиры. Тогда же появились ваучеры. Никто толком не понимал, что это такое, что с ними делать, куда вкладывать. И тут же возникли спекулянты, готовые купить эти ваучеры у населения – объявления были на каждом шагу, даже на рынках, у торгующих продавцов: «Куплю ваучеры».
Я снимок такой для газеты сделал, объявление рядом с биноклем, назвав его «Дальнозоркость» (и не ошибся, конечно). Прежнее вдруг, в одночасье, умерло, а нового еще не было. Слово «перестройка» витало в воздухе, но никто не понимал, что это такое и что надо делать, чтобы это слово наконец-то заработало. В общем, жизнь была непростая, для всех.
Как я оцениваю себя, свое состояние того периода? Разумеется, без восторга. Но не было и похоронного настроения, безысходности. Конечно, я говорю о себе, каждый мог воспринимать этот этап жизни по-разному. Труднее всего было пожилым людям, особенно тем, кто верил в светлые идеи социализма и коммунизма, чаще всего среди них наблюдались растерянность и потерянность.
А вообще жизнь бурлила вовсю, и народ принимал в этом бурлении самое активное участие – несмотря ни на что, все-таки верили и на что-то надеялись. Трансляции заседаний Верховного Совета смотрелись по телевидению с великим интересом, лучше любого кино, ведь политикам тогда еще доверяли.
Да и в Иркутске митинги у Дворца спорта были обычным и довольно частым явлением, народ собирался добровольно, не по разнарядке, люди бурно реагировали на речи выступавших, кричали что-то туда, наверх, к трибуне (можете себе представить сейчас такое?). Были уже и завсегдатаи, примелькавшиеся личности, например, мужчина с бородой, держащий в руках свою «икону».
Это был конец старого и начало чего-то неизведанного, нового. Новое только начиналось, и поначалу можно было все. Ну, или почти все. Например, помню митинг студентов, на котором была такая забава, как распитие на скорость бутылки пива (приз победителю – ящик того же пива, которое выпивалось на скорость, «Колос»). Или после речи профсоюзного лидера студенчества в толпу студентов полетели палки копченой колбасы, как привет от профсоюза (время-то было не сытное).
На тех первых митингах в Иркутске еще не было системы оцепления и ограждения. Стояли какие-то молодые люди в камуфляже, вместо ограждения держащие в руках флажки на веревочках.
И что особенно запомнилось на митингах – лица. Кто с интересом, кто с надеждой, а кто с разочарованием и даже отчаянием наблюдал за происходящим и слушал ораторов. Но это были неравнодушные, живые лица. Эх, если бы в то время да на ту не разочаровавшуюся еще энергию народа да дела стоящие, да грамотных и честных лидеров, не так бы мы сейчас жили. Но в жизни, в отличие от грамматики, не существует сослагательного наклонения.
Не получилась перестройка. Вернее сказать, перестроились мы, конечно, куда было деваться, прежнее-то было уже сломано, но вот что-то путное создать не смогли. Поэтому сейчас живем уже как можем – что выросло, то выросло.
И еще. Большое видится на расстоянии, и важное в том числе. В процессе жизни, пусть даже на переломных этапах, мы воспринимаем происходящее как данность. И только по прошествии времени начинаем воспринимать это иначе. Жалею, что был на острие тех событий, но снимал, как сейчас понимаю, мало. «А что тут, собственно, снимать?» – тогда это было привычно и естественно.
***
Анатолий Бызов — член Союза фотохудожников России. В 1975 году окончил исторический факультет Иркутского государственного университета. Увлечение фотографией, возникшее еще в школьные годы, привело к тому, что через несколько лет после окончания вуза Анатолий Яковлевич связал свою судьбу с профессиональной фотографией.
В течение трех лет был фотокорреспондентом областной газеты «Восточно-Сибирская правда», затем стал свободным фотографом. С 1991 года сотрудничает с Иркутским драматическим театром имени Охлопкова, снимает спектакли. В настоящее время является штатным фотографом театра.
Анатолий Бызов любит снимать пейзаж (природа, город), репортаж. Но главное предпочтение отдает портрету, особенно его психологической составляющей.
30 лет назад, в 1991 году, распался Советский Союз. Вместе с ним ушла в прошлое целая эпоха. Не все приняли эти перемены, но люди приспособились к новой действительности. Известный иркутский фотограф Анатолий Бызов поделился снимками, сделанными в постперестроечное время. Его портреты отличаются глубоким психологизмом. Ощущение времени считывается по лицам героев.
Анатолий Бызов:
– В то время я работал фотокорреспондентом в «Восточке». Время, конечно, было сложное. В магазинах и раньше не было изобилия, все доставалось через очереди или по блату, а тут исчезло совсем – еда, одежда и прочее. Пустые полки магазинов, конечно, не радовали, даже за хлебом выстраивались очереди. Ввели талонную систему – на продукты, алкоголь, порошок и мыло. Выживали, кто как мог.
Помогали дачные участки, на работе появилось неизвестное ранее слово «бартер». Помню, как в нашей газете по бартеру привозили муку в мешках, а однажды даже была водка. Но это еще хорошо, другим вообще могли выдать какие-то «шпингалеты», которые надо было еще умудриться кому-то продать или обменять на что-то нужное. Некоторые, самые находчивые и отчаянные, заводили в квартирах кур, которые несли дома яйца (я сам фотографировал такое в одной семье).
В иркутском Торговом комплексе продавцы были «хозяевами» пустых прилавков: исчезла одежда, торговать было нечем. Это было время первых кооперативов, которые из нижнего белья китайского производства шили верхнюю одежду – куртки, какие-то, жилеты, и люди брали! Тогда же появились первые «челноки», возившие из Китая и Турции товары, которые поначалу расходились, как горячие пирожки. А торговали везде, где придется, прямо на улице.
Самые бойкие и ловкие челноки за короткое время зарабатывали себе на машины и квартиры. Тогда же появились ваучеры. Никто толком не понимал, что это такое, что с ними делать, куда вкладывать. И тут же возникли спекулянты, готовые купить эти ваучеры у населения – объявления были на каждом шагу, даже на рынках, у торгующих продавцов: «Куплю ваучеры».
Я снимок такой для газеты сделал, объявление рядом с биноклем, назвав его «Дальнозоркость» (и не ошибся, конечно). Прежнее вдруг, в одночасье, умерло, а нового еще не было. Слово «перестройка» витало в воздухе, но никто не понимал, что это такое и что надо делать, чтобы это слово наконец-то заработало. В общем, жизнь была непростая, для всех.
Как я оцениваю себя, свое состояние того периода? Разумеется, без восторга. Но не было и похоронного настроения, безысходности. Конечно, я говорю о себе, каждый мог воспринимать этот этап жизни по-разному. Труднее всего было пожилым людям, особенно тем, кто верил в светлые идеи социализма и коммунизма, чаще всего среди них наблюдались растерянность и потерянность.
А вообще жизнь бурлила вовсю, и народ принимал в этом бурлении самое активное участие – несмотря ни на что, все-таки верили и на что-то надеялись. Трансляции заседаний Верховного Совета смотрелись по телевидению с великим интересом, лучше любого кино, ведь политикам тогда еще доверяли.
Да и в Иркутске митинги у Дворца спорта были обычным и довольно частым явлением, народ собирался добровольно, не по разнарядке, люди бурно реагировали на речи выступавших, кричали что-то туда, наверх, к трибуне (можете себе представить сейчас такое?). Были уже и завсегдатаи, примелькавшиеся личности, например, мужчина с бородой, держащий в руках свою «икону».
Это был конец старого и начало чего-то неизведанного, нового. Новое только начиналось, и поначалу можно было все. Ну, или почти все. Например, помню митинг студентов, на котором была такая забава, как распитие на скорость бутылки пива (приз победителю – ящик того же пива, которое выпивалось на скорость, «Колос»). Или после речи профсоюзного лидера студенчества в толпу студентов полетели палки копченой колбасы, как привет от профсоюза (время-то было не сытное).
На тех первых митингах в Иркутске еще не было системы оцепления и ограждения. Стояли какие-то молодые люди в камуфляже, вместо ограждения держащие в руках флажки на веревочках.
И что особенно запомнилось на митингах – лица. Кто с интересом, кто с надеждой, а кто с разочарованием и даже отчаянием наблюдал за происходящим и слушал ораторов. Но это были неравнодушные, живые лица. Эх, если бы в то время да на ту не разочаровавшуюся еще энергию народа да дела стоящие, да грамотных и честных лидеров, не так бы мы сейчас жили. Но в жизни, в отличие от грамматики, не существует сослагательного наклонения.
Не получилась перестройка. Вернее сказать, перестроились мы, конечно, куда было деваться, прежнее-то было уже сломано, но вот что-то путное создать не смогли. Поэтому сейчас живем уже как можем – что выросло, то выросло.
И еще. Большое видится на расстоянии, и важное в том числе. В процессе жизни, пусть даже на переломных этапах, мы воспринимаем происходящее как данность. И только по прошествии времени начинаем воспринимать это иначе. Жалею, что был на острие тех событий, но снимал, как сейчас понимаю, мало. «А что тут, собственно, снимать?» – тогда это было привычно и естественно.
***
Анатолий Бызов — член Союза фотохудожников России. В 1975 году окончил исторический факультет Иркутского государственного университета. Увлечение фотографией, возникшее еще в школьные годы, привело к тому, что через несколько лет после окончания вуза Анатолий Яковлевич связал свою судьбу с профессиональной фотографией.
В течение трех лет был фотокорреспондентом областной газеты «Восточно-Сибирская правда», затем стал свободным фотографом. С 1991 года сотрудничает с Иркутским драматическим театром имени Охлопкова, снимает спектакли. В настоящее время является штатным фотографом театра.
Анатолий Бызов любит снимать пейзаж (природа, город), репортаж. Но главное предпочтение отдает портрету, особенно его психологической составляющей.