Тренды в переплёте

Валентин Курбатов:

Это вчера она была депрессивна и, как говорила Дарья у Валентина Григорьевича Распутина в «Прощании с Матёрой»: «Совесть сильно различала», а сегодня какая депрессия у Вик, Ерофеева, у Елены Крюковой, у Сергея Солоха, у Екатерины Завершневой, у Быкова, у Сорокина… По экспрессии и краскам вот-вот догоним, потому что «догоняет» сама жизнь. Поглядите хоть «питерскую прозу» Светланы Мосовой или Александра Мелихова. Живут «не казня себя. Просто живут».

Валерий Попов:

Да! И главная – только именно такая считается честной, серьёзной… Тоска! Моя цель – переломить эту линию, показать что жизнь – прелестна. Может быть, ещё и поэтому я «не в струе». Однако – бьюсь!

Алексей Варламов: 

Я думаю, и депрессивной, и экспрессивной литературы хватает и у нас, и в зарубежье. Это всё вещи индивидуальные, оценочные, вкусовые.  Что я точно могу сказать про себя: мне русская литература ближе. Но если уж и пытаться проводить разницу, то возможно зарубежная литература в чём-то техничнее, более красиво оформлена, модно упакована, изящна, изощрённа. Однако про «просто жить»  я бы поспорил. Прочитайте хотя бы тех авторов, кого я назвал, и убедитесь в том, что они тоже «грузят» своих читателей, хотя и в другой несколько манере. И муки совести, и поиски смыслов, и проклятые вопросы – всё это там есть. Возможно, мы обращаем взгляд на другое.

Валентин Курбатов:

А откройте в интернете страницы Гонкуровской, Пулитцеровской и иных зарубежных премий, они вам тотчас список и представят. И у нас уже переведены все лучшие: и Уэльбек, и Эко, и Дэйв Эггерс, и Донна Тартт и Рут Озеки. Все нынешние. Все криком кричат о неблагополучии мира и тем легко перекликаются с нашими авторами.

Валерий Попов:

Зарубежные… Последнее время читал их бегло, но главное — у них всегда есть механизм читательского интереса, они всегда успешны — и этому надо учиться

Алексей Варламов:

Пожалуйста. Вот несколько имен:  Джулиан Барнс,  Кадзуо Исигуро, Умберто Эко, Рут Озеки,  Мишель Уэльбек, Джозеф Максвелл Кутзее.

Валентин Курбатов:

А вот читаю, скажем, великого А. С. Хомякова и вижу там такие строки: «Никогда, может быть, со времени нашего бессмертного Гоголя, не видали мы такой светлой фантазии, такого глубокого чувства, такой художественной истины в вымысле, как в произведениях, подписанных именем госпожи Кохановской». Кто из нас теперь вспоминает следом за Гоголем госпожу Кохановскую, а Хомяков был умнейшим человеком своего времени. Или у него же: «Я не думаю, что иностранные литературы могли представить много произведений, которые можно было бы поставить выше „Кузнечика“ господина Полонского». А кто из нас читал этого «Кузнечика»? Мы неслыханно богаты и потому можем безнаказанно забыть Слепцова и Писемского, Короленко и Лескова, Аксакова и Сологуба. Тут только начни перечислять. Молодые литературы торопятся занять место ушедших. Это грустно, но это естественно. Но когда эти молодые с их современностью прискучат, разогните «второстепенных» русских писателей и вы ахнете от восхищения и вернёте их в читательский обиход хотя бы своих знакомых. Значит, окончательно забытых всё-таки нет.

Валерий Попов:

Кто из писателей забыт? У нас поднимают писателей — государственников большого общественного звучания, для меня главное — писатели «своего» неповторимого жанра — Олеша, Зощенко, недавнего Виктора Голявкина — они мне интереснее, но их  «не поднимают».

Алексей Варламов:

Сегодня очень многие. Читают ли Писемского, Лескова, Апухтина, Гарина-Михайловского, Мамина-Сибиряка, да даже  Куприна?  А из более близких нам по времени гениального Юрия Павловича Казакова? Георгия Семёнова? Владимира Тендрякова? Виктора Курочкина? Павла Нилина? Александра Яшина? Олега Куваева? Юрия Коваля? У нас очень богатая литература, и в этом её счастье и несчастье тоже.

Валентин Курбатов:

Премий достаточно и все жанры охвачены. Хуже то, что не всегда отчётливо обозначены критерии премии, отчего вы видите одних и тех же соискателей и в «Большой книге» и в «Ясной поляне», и в бунинской, горьковской, лесковской премиях. Но, в общем, всё-таки премии дают представление об основном камертоне времени. Скажем, участник наших «Литературных вечеров» Евгений Водолазкин в прошлом году получил и «Большую книгу» и «Ясную поляну», — жюри обоих премий просто некуда было деться — так несомненно первенственен был «Лавр» среди других соискателей. Во всяком случае, для библиотек — лауреаты премий при нынешнем «безразмерном» книжном рынке несомненное свидетельство качества.
 
Алексей Варламов:

Как  человек, получивший несколько литературных премий, вряд ли кинусь этот институт критиковать. Да, премии дают писателям и деньги, и признание, а это важно. Всегда ли верен выбор жюри? Те, кого обделили, должно быть считают, что нет. От субъективности в литературе не уйдёшь никуда. Бывают интриги, сговор. Но гораздо реже, чем принято считать, и  в целом, мне кажется, премии присуждаются по делу. А для читателей они ценны тем, что дают ориентиры. Причём не только и не столько победители, сколько «короткие  списки» премий. Вот в них отражается картина года глазами его участников. Её и вправду будет интересно сравнить с отражением  в зеркалах будущего.

Валентин Курбатов:

1. Это зависит от молодого человека. Одного побудишь простым укором, другого спровоцированным честолюбием («умные читают, а ты что же так и будешь глупеть у компьютера?»), третьего – прямой выгодой («шеф предпочитает поговорить о книгах, смотри не оконфузься»). Думаю, что вот такой индивидуальный подход и должен использоваться школой и родителями.

2. Раньше спрашивали: какую книгу вы взяли бы с собой на необитаемей остров? Я обычно отвечал, что школьную хрестоматию для десятого класса: там есть всё необходимое. Но это было во времена, когда мы еще были едины и звались народом. А теперь беда в том, что «каждые» различны. Одному «Как закалялась сталь» и «Мартин Иден», другому «Новый завет», третьему — «Как стать успешным». Во всяком случае — в мирное время. Войны и бедствия диктуют более общие законы. Храни нас Бог от такого подневольного обобщения.

3. Каждый день разные.

Валерий Попов:

1. Самыми простыми. Встречаться и рассказывать про свои книги. И всё получается! Главное, убрать всю муть (накрутки цен, постоянный шум, забивающий уши) и найти друг друга.

2. Рекомендую: В.Каверин «Два капитана».

3. Любимая книга — «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова.

Алексей Варламов:

1. Я думаю, здесь должна быть, что называется, политика кнута и пряника. Кнут – это обязательное чтение в школе плюс обязательное сочинение по литературе как выпускной экзамен и как вступительный по крайней мере на гуманитарные факультеты уважающих себя университетов. И ещё бы я ввел обязательный курс русской и мировой культуры, включая литературу,  для всех факультетов в опять же уважающих себя университетах. А ещё надо книгу продвигать через СМИ, в том числе электронные, поощрять рекламу, сайты, передачи, поощрять книжную торговлю, в том числе на уличных лотках, киосках, книги должны быть в интерьерах кафе, ресторанов, клубов – чаще попадаться на глаза. Надо использовать  опыт проведения литературных фестивалей, таких, как «Этим летом в Иркутске», «Платоновский фестиваль», шукшинские дни на Алтае и прочие в масштабах всей страны. Надо чаще приглашать современных писателей в различные телепрограммы, делать авторские передачи. Литературы и писателей должно быть больше в повседневной жизни.

2. Евангелие. А если говорить про литературу художественную, то в России — это «Война и мир». Наша «Илиада», национальный эпос.

3. Пушкин «Повести Белкина».

Валентин Курбатов:

Про других не знаю, а свои сравнил бы с картофельным синеньким цветком — похвалиться особенно нечем, но тоже ведь цветок.

Валерий Попов:

Главное для меня — оттенки слов и звуков. Цвет важен лишь тогда, когда работает на мой стиль. Помню — пустое снежное  поле, белое, тянется долго-долго. Вдруг – чёрный грузовик, груда чёрного угля, чёрные люди лопатами в бешеном темпе кидают уголь в кузов. И – будто и не было — снова бесконечная снежная белизна. Вот такое люблю.

Алексей Варламов:

Спасибо за прекрасные слова. У меня, наверное, цветоощущение развито не так остро, но из природных стихий я больше всего люблю воду, она часто у меня появляется и с ней связано много сюжетов – даже вот названия двух сборников рассказов «Все люди умеют плавать» и «Как ловить рыбу удочкой» про воду. Так что цвет воды — очень разной воды — речной, озёрной, морской, освещённой солнцем и нет, в разное время суток и времен года, с отражающимся небом, луной, облаками или беспросветной тьмой, с дождями, радугой, туманом, ветром, волнами, толща воды, растения, в воде живущие, рыбы, цвет их глаз и чешуи – вот вся эта гамма цветов  и их переливов мне ближе  всего…

Валентин Курбатов:

О чем и всегда писал — о родном времени. И если напишет это время, так что оно с отвращением или удовлетворением узнает себя, то это и будет залогом успеха.
 
Валерий Попов:

Залог успеха — в «попадании» в раскрученные темы. Писать же надо только о своём. Всё, что общеизвестно — не литературно.

Алексей Варламов:

О том, что у него болит.  А что касается успеха, то залог его — о нём не думать. Пиши, как пишется, пиши что пишется, будь свободен — вот и всё…

Валентин Курбатов:

— В недавнем прошлом хватило бы, чтобы оправдать время одного Валентина Григорьевича Распутина. И сейчас есть! Да узнать сразу не узнаешь, потому что меряешь прежними мерами, читаешь «старыми глазами». А они, новые-то, говорят уже на ином языке и реальность их так жёстко нова, что с чеховской и горьковской мерой не подступишься. Поглядите, скажем, Олега Рябова с его романом «Убегая, оглянись». Дочитывать боязно, чтобы не впасть в отчаяние «при виде всего, что совершается дома», или Максима Кантора, Андрея Столярова… Новая реальность потребовала нового языка — сухого, жёсткого, агрессивного. И какая выросла интеллектуальная ветвь в прозе — Дмитрий Быков, Евгений Водолазкин, Алексей Варламов, Андрей Геласимов. Да вот беда — читать-то нам некогда, Время загоняет, интернет разрушает читательские «технологии». Но матушка-литература всё не оставляет своим вниманием разыгравшуюся жизнь. Есть, есть «большие» книги и высокие авторы. Вот немного устоится обезумевшее время, и мы увидим, что русская литература не беднее вчерашней.

Один наблюдательный дяденька остроумно сказал, что порознь-то Пушкиных и Ахматовых нет, а коллективные — есть. Я вот уже сорок девять лет бываю на Пушкинском поэтическом празднике в Михайловском. Лаборатория, а не Праздник. Там всё виднее. И там часто слушатель брюзжит, что вот раньше было, а теперь. И ждёт, что он откинется в кресле и будет слушать, как поэт будет услаждать его слух и мысль. А нынче уж «не откинешься». Надо не просто выпрямиться, а податься вперед, и напрячь слух и мысль, чтобы увидеть, что время-то не поэтическое, а поэзия умна и высока как никогда. Именно коллективно высока. «Рассыпанное» время уже не охватывается одним, хотя бы и очень властным умом, а является в десятках прекрасных зеркал.

Валерий Попов:

— Гиганты появляются  от какого-то большого общественного «толчка» — например, Шолохов. Сейчас жизнь стремится к стабильности. И это правильно. Но писателей-гигантов нет.

Алексей Варламов:

— Я думаю, что такого рода вопросы  не совсем справедливы по отношению к настоящему времени. Лицом к лицу лица не увидать… Пройдёт время, и мы поймём, кто был кем в русской литературе нового рубежа веков. Да и что касается  околонобелевского уровня, не  надо делать из Нобелевской премии идола. Её не получили Булгаков, Платонов, Ахматова, Цветаева, Маяковский, Горький, Замятин, Астафьев, Распутин, Шукшин… Но я бы  что ещё хотел сказать. Нас швыряет из крайности в крайность. То литература  была «наше всё», то стала вдруг «наше ничто».  И ведь хорошая литература. Один из самых ярких для меня примеров — роман  Георгия Владимова «Генерал и его армия». Великолепный роман, один из  лучших, написанных о Великой Отечественной войне – глубокий, смелый, в высшей степени патриотический и точно не уступающий нашей классике. Сказать, что он не был признан? Да нет. Премии получал. Критику хорошую тоже. Но многие ли его знают? И это вопрос не к писателям — к читателям.   Пушкинское «мы ленивы и нелюбопытны», к несчастью, оказалось очень живуче. Так что есть и хорошие писатели, и книги хорошие. 

Поэты уровня Маяковского Есенина возникли в обществе, где был культ поэзии. И помимо них самих, их дара, при жизни этот дар отражался в тысячах зеркал. Сегодня ситуация — и с поэзией особенно, как мне кажется – напоминает игру в  футбол при пустых трибунах. Словно кто-то оштрафовал играющие команды. Другое дело, что самим поэтам это не так может быть и важно. Они всеёравно играют самозабвенно, больше, чем кто бы то ни было в литературе, пишут ради самой поэзии и оценивают самих себя. На поэтических фестивалях, вечерах это особенно чувствуется. Просто постарайтесь смотреть на литературу не со стороны, не высокомерно, а войдите внутрь этого пространства, и сами найдёте ответы на свои вопросы. В этом смысле есть надежда. Я верю, пройдёт время, и читатели вернутся. Пусть не так много, как в 20 веке, но вернутся. Как к винилу.