Игорь Кобзев: в лабиринтах иркутской политики

Ваша карьера в Министерстве чрезвычайных ситуаций РФ складывалась стремительно и успешно. Было не жаль оставлять любимое дело ради довольно рискованной должности – врио руководителя Иркутской области?

— То, что президент доверил мне возглавить Иркутскую область, для меня и почетно, и ответственно. Нужно выкладываться на все сто. Я не видел другого варианта, кроме как быстрее познакомиться со всей территорией и с людьми, разобраться во всех процессах, которые здесь происходят, взаимоотношениях, установить взаимопонимание.

Я здесь понял, что такое настоящий сибирский характер. За полгода я его неплохо изучил.

Но в нашей региональной политике, как на болоте: думаешь, что под тобой твердая почва, опираешься, а она уходит из-под ног. Может утопить, кого угодно. Вам комфортно так работать?

— Я ориентируюсь на жителей, с которыми встречаюсь. И сибирский характер – это про простых людей. Я не рассматриваю политиков – у них, наверное, другая философия жизни. А вот встречаясь с местными жителями, я вижу – они молодцы, они за свою родину болеют. Да, чувствуется, что политическая и управленческая верхушка продолжительное время не утруждала себя тем, чтобы послушать, что говорят люди. Есть разрыв между двумя стратами – населением и политиками. И этот дефицит общения, понимания нужно ликвидировать.

Я зашёл школу в Усть-Удинском районе, мне страшно стало – как дети учатся? В Заларинском районе побывал, заглянул в зубопротезный кабинет, представил, что бы я чувствовал, если бы моей маме в её жизни 81 год пришлось бы в такой зайти. Эта куриная слепота власти длилась годами: видят только то, чем можно отчитаться, а плохого как бы и нет. Так нельзя с людьми!

Но жители хотят всё и сразу, так не бывает.

— То, что люди хотят всё и сразу — это тоже сибирский характер. Даже по той же Иркутской областной инфекционной больнице – мы знаем, что десять лет она финансировалась по остаточному принципу! Мы знаем, что на это никто из чиновников никогда внимания не обращал, хотя жители постоянно жаловались.

Сейчас идёт настройка механизма «минздрав – главный врач». Если не слышать, что говорят главные врачи, не замечать реальные потребности учреждений здравоохранения, то система и дальше будет рушиться. И неважно, сколько туда денег будет вложено.

У нас довольно часто к руководству ведомствами приходят неожиданные кандидатуры.

— Да, это общее место в системе государственного управления. Здесь может помочь только одно: все руководители должны пройти через определённые ступени. У нас в армии невозможно стать руководителем, если не прошёл должность начальника главного управления. Те, кого направляли, минуя эту ступень, всё равно уходили: нет ни собственного опыта, ни поддержки коллектива.

И в вопросах государственного управления требуется так же действовать. В здравоохранении надо, конечно, в первую очередь: нужно прислушаться к главным врачам, потому что в первую очередь они ответственны за работу с населением. Сейчас процесс пошёл.

История с коронавирусом высветила все недостатки системы, их необходимо исправлять, а не ждать, пока «само рассосётся».

Игорь Иванович, вы сейчас персонально занимаетесь очень многими вопросами…

— Это ручное управление.

На военной службе у вас есть команда и вы доверяете ей, и вы знаете, что в спину не выстрелят, так что ручное управление приемлемо. А в органах власти зачастую бывает наоборот: распоряжение, дойдя по вертикали сверху вниз, может исказиться до неузнаваемости. Поэтому важна команда.

— Мы формируем свою команду. Все люди, которые нужны для работы, в Иркутской области есть. Главное, чтобы у этих людей личные интересы не превалировали над общественными. У меня такой принцип – я государственный человек, я дал присягу. Для меня репутация намного важнее, чем какие-то индивидуальные моменты. И того же я требую от членов своей команды.

Управленческий опыт, который я приобрёл за годы службы, позволяет сформировать такой формат работы, который будет достоин нашего региона. Край богатый, и не только природными ресурсами, но и людьми – талантливыми, трудолюбивыми. Есть понимание в федеральном центре, как он должен развиваться.

И чего хочет федеральный центр?
— Мы должны создать условия, в которых людям будет комфортно жить. Школы, больницы, детские сады, спортивные сооружения, общественные пространства, магазины, дороги, электричество, горячая вода – все это должно быть доступно жителям региона и отвечать требованиям 21-го века.

В мае был в Байкальске – горячую воду у них отключают, как так можно?

Да, на все лето.

— Договорились, чтобы в этом году только на один месяц.

Так это традиция в Иркутской области – во многих городах и посёлках лето начинается с того, что вместе с отоплением отключают и горячую воду.

— Мы обязаны решить эти вопросы и направить свои усилия, в первую очередь, на пользу населению.

Деньги есть, федеральный центр готов финансировать. Неправильно, когда мы отказываемся от денег, которые готово дать государство.

Область зачастую сама отказывается от федерального финансирования.

— Есть такой момент. Передо мной письмо лежит, там сообщается, что мы строим ледовый дворец в Иркутске за областные деньги. Да, проще всего взять деньги из своего бюджета и сказать, что нам ничего от федерации не нужно. Но я полагаю, что мы должны войти во все национальные проекты, государственные программы, и получать на их реализацию федеральное финансирование.

Вы же понимаете, строить за федеральные деньги – это значит, будут проверки со стороны Счётной палаты РФ. А так никто не проверит, только сами себя.

— Это неправильно, и мы уходим от такой политики: ни в коем случае область не должна выпадать из федеральной повестки.

Позитивными проектами!

— Да, позитивно. Не коррупционными скандалами, не политическими дрязгами, а позитивной повесткой.

Иркутская область – это регион колоссальных возможностей и перспектив. Здесь может быть создан центр мирового туризма: люди готовы работать, у них есть идеи.

Прибавим к этому возможности в сфере добычи и переработки полезных ископаемых – нефти, газа, золота и многого другого. Транспортно-логистические возможности. Потенциал научно-исследовательских институтов и высших учебных заведений.

Здесь много проектов, которые находятся в состоянии ступора: это строительство аэропорта, федеральных дорог, включая завершение Байкальского тракта, модернизация коммунальной системы в Байкальске, в том числе строительство нового теплоисточника и так далее. На все эти проекты было предусмотрено федеральное финансирование, но кому-то это оказалось невыгодно: возможно, хотели более вольно распоряжаться подрядами, получать деньги за переделывание проектов, а не за их реализацию. Порой диву даешься: до какой степени нужно не любить свой край, чтобы так работать?

Нужно заставить любить свой край?

— Не нужно заставлять. Нужно уважать свой край, свою страну. Мы должны понимать, что если за 25 лет ничего не изменилось – это очень плохо.

Я слышу оправдания, что так по всей стране. Да нет же, не по всей! В том же Воронеже, когда пришел Гордеев, ситуация стала быстро меняться к лучшему. За десять лет, которые он отработал, область преобразилась: по качеству дорог, по сельскому хозяйству, культуре, здравоохранению. Жители к Гордееву относятся с уважением, как в Иркутской области – к Ножикову.

А на нём было клеймо «варяг»?

— Да, было. Поначалу ходили разговоры, что «вот приедет Москва, у нас всё заберёт, скупит и продаст». Своим трудом, своими решениями, действиями, результатами Алексей Гордеев доказал обратное. Для меня это показатель.

Я считаю, что не важно, в каком регионе ты родился, потому что родина у нас одна. Для меня, человека под присягой, Родина – вся Российская Федерация, каждая пядь её земли.
Дело не в том, что родился тот или другой губернатор: у жителей Иркутской области корни из самых разных регионов. Здесь есть и казачество, и столыпинское крестьянство, и первостроители комсомольских строек, и многие другие. Здесь крепко переплелись судьбы тех, кого ссылали в Сибирь, и тех, кто находился здесь по долгу государевой службы.

Здесь такой энергетический коктейль получается, как ни в одном другом месте страны. Всё так и дышит! Не сделал – всё, очень плохо, сделал – молодец! Всё категорично. И мне это очень нравится.

Да, сибиряк – это звучит гордо. Какой он, по вашему мнению?

— Человек с характером: говорит всё как есть, не боится трудностей. И в то же время он всегда придёт к тебе на помощь, подставит плечо. Где надо – даст волшебного пенделя, чтобы нормально всё заработало.

Но порой это оборачивается глухой протестностью.

— Я думаю, что Иркутская область имела дефицит общения, в том числе, с федеральным центром. У людей было ощущение, что регион обижен, обделён. И имелись все основания так полагать: область многие годы недофинансировалась, причём это началось довольно давно – еще при СССР. И такое мироощущение у людей сохранялось многие годы. А кто-то его использовал в своих личных интересах.

Если у нас будет результат, если жители увидят, что у нас строятся новые школы за федеральные деньги, если будут проходить соревнования международного уровня, будет развиваться экономика, мироощущение изменится.

Я в этом вопросе не теоретизирую, есть реальные примеры. Когда в первый раз приехал в Тулун, это было 13-14 декабря, люди были настроены негативно, чувствовался протест. В Нижнеудинске тоже было жёстко. Но в следующие приезды уже было совершенно другое общение. И в гости зовут, и готовы делиться своими личными историями, бедой и радостью. Люди, которые сначала говорили, что уже никому не верят, теперь стали не просто единомышленниками, а друзьями.

Одна из тем, которые вызывают традиционно протест населения Иркутской области – это лесные пожары. Порой они бывают рукотворные.

— По лесу мы занимаем принципиальную позицию. Считаю, что виновные в весеннем всплеске пожаров должны быть наказаны, и они будут наказаны. Не позволю, чтобы кто-то пользовался «дымовой завесой» в своих интересах – хоть политических, хоть экономических. Думаю, жители поддержат.

Мне звонил руководитель Рослесхоза и сказал, что Иркутская область нынче весной впервые за несколько лет не вошла в лидеры по количеству лесных пожаров. Это показатель.

Для многих стало неожиданностью, что мы стали вводить Росгвардию, ОМОН, полицию и проверять, кто едет в лес. Местные жители понимают, что это в их интересах. И они знают, кто поджигает, зачем, какие вырубки прячут и куда лес отправляют.

Вы чувствуете себя комфортно в нестандартных условиях работы?

— Да, мне – нормально. В чрезвычайных ситуациях моментальное решение, как правило, оказывается самым верным и всегда даёт результат. После ликвидации ЧС я часто обдумывал, как бы поступил, повторись ситуация снова. И вывод был такой – всё сделано правильно.

Так же и по коронавирусу?

— Да, у нас ситуация лучше, чем во многих других регионах, и это благодаря тому, что мы сразу закрыли внешний контур. Мы одни из первых пошли по пути открытия обсерваторов.

В Иркутской области существует политическая традиция все решения принимать «под ковром»: за счёт непубличных договоренностей. Вы нарушили традицию, публично сообщив о готовящихся кадровых изменениях, связанных с переходом мэра Иркутска Дмитрия Бердникова в правительство Иркутской области, с переходом председателя правительства Руслана Болотова на позицию мэра Иркутска, с приходом главы регионального управления налоговой службы Константина Зайцева на должность председателя облправительства. Было давление, чтобы сломать эту схему?

— Давления не было. Не за что меня зацепить, чтобы давить. Но надо понимать, что решение о такой управленческой рокировке разрабатывалось не мной одним, в этом вопросе было много консультаций, мы искали самую оптимальную схему. И держать её в тайне было бы неправильно.

Я хочу на примере Иркутска показать всем муниципальным образованиям, что мы можем принимать все решения открыто и в интересах жителей. Время разговоров закончилось, пришло время результатов. Жители же этого ждут, устали 10 лет смотреть то в одну сторону, то в другую, как регион и город не могут договориться.

Владимир Владимирович Путин сказал, что федерация заинтересована в финансировании многих проектов в Иркутской области. Если Президент обратил внимание на это, он, как человек государственный, другого варианта не допустит.

Я уверен, что наша управленческая схема даст результаты уже к концу года. И каждый в моей команде должен показать, на что способен. Все сложилось в интересах региона: пострадавших районов, города Иркутска, экономического блока.

Знаю, что в правительстве экономический блок проседал, и Константин Зайцев выравнивает эту вертикаль. Здесь формируется команда, которая берёт на себя обязательства, других вариантов я не вижу.

У нас с новым мэром Иркутска Русланом Болотовым практически сформирован список 100 объектов, которые должны начать строить в этом и в следующем году. Причем исполнение этого списка будет обязательным! Хуже всего, когда говорят и не делают. Мы хотим показать, что власть отвечает за каждое своё слово.

Но у нас довольно часто возникает проблема не с тем, что власти не хотят что-то строить, а с тем, что строители не готовы работать по госконтрактам.

— Но захотели же строить в Тулуне! Мы договорились со строителями. Хотя поначалу казалось, что ситуация патовая: вы вспомните, они принципиально не хотели работать с федеральными финансами. Пришлось им сказать, что мы будем вынуждены привлекать компании из других регионов, а им достанутся субподряды. Сейчас местные строители спасибо говорят: где им еще зарабатывать в условиях карантина?

Сейчас гарантированно 3-7 миллиардов рублей заведём на берегоукрепление в зоне, подвергшейся паводку. Это же рабочие места, организации-то иркутские все.

Плохо или хорошо, мы 26 миллиардов на программу по восстановлению жилья привлекли. Это тот минимум, с которым можно спокойно работать и обеспечивать соответствующую заработную плату.

Сейчас с крупным бизнесом проекты рассматриваем. И тоже рекомендуем им привлекать подрядчиков из числа местных компаний.

Работая вахтовым методом в Иркутской области, компаниям лучше и трудовые ресурсы привлекать из региона, а не завозить из других субъектов федерации или из-за рубежа. История с коронавирусом подтверждает нашу правоту.

Вы можете о себе сказать, что хорошо разбираетесь в людях?

— Да, могу.

А у вас уже есть люди, которых вы могли бы назвать своей командой?

— Мне нравится работать с Константином Зайцевым: он системный, он болеет за дело, человек с душой. Что касается Дмитрия Бердникова – он работает, мы с ним в контакте. Он, как и я, должен по нескольким направлениям отчитаться перед президентом. Мне нравится, как работает Анатолий Прокопьев. Я не буду каждого называть, у всех есть и плюсы, и минусы. Приспосабливаемся друг к другу. Здесь прежде не было планирования, системности в работе, и сейчас людям приходится перестраиваться. А я привык работать системно.

Если брать вопрос с лесниками – я не буду их сейчас хвалить или ругать – я присматриваюсь. Ситуация там не такая простая, как хотелось бы. Кассовый разрыв – 650 млн рублей: делали санрубки, но не расплачивались ни по налогам, ни с подрядными организациями.

Как вы подбираете кадры: вам папочки на них нужны или достаточно лично пообщаться?

— Мне, конечно, заносят какие-то старые истории, сведения. Но мне достаточно с человеком поработать в течение месяца-двух, и все становится ясно. Если человек с большим потенциалом, это видно. Если работает на «отстань-отвяжись» — тоже видно. Да, я разбираюсь в людях. По крайней мере, у меня не было такого, чтобы я ошибался в своём кадровом решении.

Что, на ваш взгляд, нужно сделать в городе Иркутске в первую очередь?

— Я тоже в Иркутске живу, мне он небезразличен. Мне реально не нравятся дороги. Мне не нравится, что никто не убирает пескосмесь после зимнего периода – всё в пыли и грязи. Мне не нравится, что здесь хаотичные рекламные конструкции. Мне не нравится точечная застройка: дома возводят, а кто должен все остальное делать? Мне не нравится, что газ не пришёл на теплостанции. Мне не нравится, что многие объекты из-под палки идут: кто-то что-то выгадывает, а говорят – власть, Левченко виноват. Или Ерощенко. Хотя у каждого из них были свои положительные моменты.

Всё, что вы сказали про Иркутск, откликается у иркутян.

— Но многие вопросы касаются не только Иркутска. Мне не нравится, как делают капремонт многоквартирных домов. Везде серые схемы. Мне не нравилось, что у нас не было фонда обманутых дольщиков – вот только недавно мы его наконец-то зарегистрировали.

Мне не нравится, что освещение на трассах только в границах населённых пунктов: там, где происходят ДТП, надо в первую очередь не кресты устанавливать, а осветительное оборудование.

Не нравится, что нет пешеходных переходов через трассы. Что строим ледовый дворец на шесть тысяч посадочных мест, а парковки нет.

А что нужно сделать на Байкале?

— Многое на Байкале происходило помимо воли и без участия местных жителей.

Если будет освоение площадки БЦБК, в целом – Прибайкальской территории, я считаю нужным привлечь отечественные бизнес-структуры.

Можно сделать эту территорию престижной во всех её проявлениях. Мне понравилось в Байкальске: микроклимат и само место — замечательные. Но нужно комплексное развитие, чтобы не было так хаотично, как в Листвянке.

С задачей-максимум все понятно – это повышение комфортности жизни населения Иркутской области. А какова задача-минимум?

— Мы должны в этом году полностью освоить всё федеральное финансирование, чтобы ни по одной программе ни рубля в конце года не пришлось возвращать, как это было в прошлом году. Для этого нужно соответствующее качество работ и своевременные действия по их приёмке.

Второе: мы должны сформировать чёткий план на 2021-2023 годы в рамках подготовки проектных решений.

В будущем году мы обязаны войти в первую десятку регионов по объёмам участия в федеральных государственных программах.

И ещё одна важная задача этого года – сбалансировать бюджет. Я назвал президенту 17 миллиардов выпадающих доходов. Это факт. Мы должны найти баланс.

Это произошло из-за падения цен на нефть?

— Очень много моментов. Более 8,5 миллиарда рублей составлял кассовый разрыв на 31 декабря 2019 года. Плюс на региональном уровне в прошлом году было принято много решений, не подкреплённых бюджетным финансированием. Прибавим к этому администрирование и исполнение штрафов, которые годами в области накапливались. Выходить из этой кризисной ситуации будем за счёт федеральных вливаний.

В связи с предотвращением эпидемии коронавирусной инфекции потребовались существенные траты – на лекарства, на обсерваторы, на дополнительные мероприятия. Принимаются решения по налоговому послаблению для бизнеса, в целом прогнозируется уменьшение сбора налогов. Это – выпадающие доходы нашего бюджета. Все живут надеждами, что будет лучше, но мы обязаны рассматривать не только оптимистичный сценарий развития событий: предупрежден – значит вооружен.

Люди, пережившие 90-е годы, понимают, что можно выбраться из любой ямы.

— А те, кто пережил войну, и подавно. Позвонил 100-летней женщине, поздравлял с юбилеем. Спрашиваю, что ей нужно? Говорит: «Ничего, всё есть».

Мы еще не были в тех условиях, в которых они жили. Маму спросил, как вы жили? Картошку делили на шесть частей. Кожуру постоянно во рту держали, чтобы не так есть хотелось.

Попробуйте сейчас посадить людей на картошку, хлеб и воду – будет революция.

Сейчас другой народ?

— Думаю, что нет. Где надо, мы соберёмся. Я много лет работал в режиме ликвидации ЧС. И вижу, что год от года все больше добровольцев, волонтёров. И в Иркутской области это движение очень хорошо развито. Это – те люди, на которых можно опираться в работе, это крепкое основание.

Беседовали Анна Суркова, Галина Солонина
Фотографии Маргариты Романовой и пресс-службы правительства Иркутской области

Беседовали Анна Суркова, Галина Солонина