Трезвый взгляд на ювенальные технологии

В субботу, 17 ноября, в Иркутске на площади перед цирком состоялся пикет против внедрения ювенальной юстиции в Иркутской области. В акции протеста участвовали около 80 активистов. Пикетирующие выступают против существующей редакции проекта «Стратегия действий в интересах детей на 2012—2017 годы в Иркутской области». Активисты утверждают, что в нынешнем виде этот документ противоречит общественным и государственным интересам семьи.

Между тем, по словам экспертов, у сознательных и ответственных родителей нет причин для беспокойства. Почему государству невыгодно плодить беспризорность, корреспонденту IRK.ru рассказала уполномоченный по правам ребенка Иркутской области Светлана Семенова.

— Светлана Николаевна, с чем связано внедрение ювенальной юстиции в Иркутской области?

— Хочу сразу отметить — ювенальная юстиция в нашей области не вводится, как и во всей России. Просто потому что в принципе нет такого закона, регулирующего внедрение ювенальной юстиции. И вряд ли она необходима государству сейчас. Кроме того, у нас уже есть эффективно отлаженный комплекс административного и судебного вмешательства в дела семьи. Эта система связана с работой органов опеки, комиссии по делам несовершеннолетних в плане защиты прав и интересов детей, а также судов, когда это предусмотрено законом. То есть сейчас только суд может лишить или ограничить в родительских правах. Однако и у органов опеки есть право изъять ребенка из семьи — при непосредственной угрозе его жизни и здоровью.

— Но все же неспроста в общественных обсуждениях возникает ювенальная тема. Так ли уж плохи подобные технологии?

— Смотря что относить к определению ювенальных технологий. Мы это понимаем как социальную работу непосредственно с детьми и семьями. Это не та зарубежная система, которой нас пугают, а меры, которые направлены на защиту детей.

Первые отдельные «ювенальные» технологии в регионе появились в 2005 году. Тогда в Ангарске был создан так называемый «ювенальный суд». Это, скорее, обывательское название, поскольку подобный суд у нас не может быть создан, как я уже говорила, из-за отсутствия системы ювенальной юстиции. В нашем случае — это специализированный состав судей, рассматривающих только дела в отношении несовершеннолетних по уголовным делам.

У детей и подростков особенная психология поведения. Поэтому для такого суда используется отдельное здание, где созданы специальные условия, чтобы дети не сидели за решеткой, как в обычных судах. Соответственно подготовлены и судьи — они знают особенности подростковой и детской психологии, разбираются в вопросах педагогики. Это позволяет выявить причину совершения того или иного подросткового преступления, а значит, что очень важно, определить справедливое наказание. Для этого при разбирательстве подобных дел внештатно задействованы социальные работники, педагоги и психологи.

— Высказывались ли критиками «Стратегии действий в интересах детей на 2012—2017 годы в Иркутской области» какие-то конструктивные замечания по поводу данного документа?

— Было организовано публичное обсуждение стратегии на нескольких интернет-площадках. Также я встречалась с активистами, которые выступают против документа, они проводили акции протеста и собирали подписи. Конструктива в критических высказываниях, к сожалению, нет. Я считаю, что люди, выступающие против стратегии, абсолютно не разбираются в правовых вопросах, касающихся сферы защиты прав детей и семьи. Попытка услышать конкретные поводы для недовольства по данному документу не позволили мне оценить истинные причины для беспокойства.

И я не могу понять, почему критики отвергают основные принципы семейного законодательства, которые действуют в нашей стране не один десяток лет. Ведь по ним неотъемлемое право ребенка — жить и воспитываться в семье. Этот принцип критиками отвергается, поскольку якобы государство ставит права ребенка выше прав родителей.

Тогда возможно стоит развеять несколько основных мифов, озвученных противниками стратегии? Вот, к примеру, что пишется в петиции: «…ставится задача обеспечения правового обучения и воспитания детей, что предполагает получение знаний в области прав ребенка и практического применения полученных знаний. Если говорить простым языком, то детей будут приучать жаловаться на родителей…». Это в корне неверно. Обучение прав осуществляется в рамках нашего семейного законодательства, принятого много лет назад, в рамках конвенции по защите прав ребенка, к которой мы присоединились в 1993 году. Дополнительных прав нет и не планируется внедрять.

По праву жаловаться на родителей — оно есть в семейном кодексе и сейчас, но никто этой нормой не пользуется. Возможно, не у многих детей возникает такая потребность, потому что авторитет родителей незыблем. С другой стороны, сталкиваясь с насилием в семье, дети не знают, куда обратиться. Когда их, скажем, насилует отчим, когда их забывают на улице, когда их бьют и душат подушками — таких примеров много.

— Общественностью высказывались опасения, что теперь государственные службы будут стараться изымать детей из семьи. Насколько обосновано такое утверждение?

— Это такая вещь, которую я обязательно хочу прокомментировать. Вот смотрите, как должны рассуждать разумные люди. Нужны причины, чтобы государственные службы массово начали изымать детей из семьи. И такой причины, по моему мнению, на сегодняшний день нет.

Могу привести определенный пример по этой теме. Сейчас в государственных сиротских учреждениях Иркутской области содержатся около 7 тысяч детей — это один из самых больших показателей среди регионов России. На содержание одного ребенка в месяц из бюджета тратится от 30 до 40 тысяч рублей (включая затраты на содержание детдомов и зарплату персонала - прим. авт.). К этому нужно прибавить расходы на социальные гарантии для детей-сирот — право на бюджетные места в вузах, материальное обеспечение до 23 лет, социальные пенсии и пособия, выделение квартир.

А ведь гораздо выгоднее создать систему профилактики и реабилитации семей, попавших в трудное положение. Об эффективности органов опеки сейчас говорят такие показатели, как восстановление в родительских правах, возврат детей в семью. По этой же причине в отношении родителей зачастую вместо лишения родительских прав применяется мера по их ограничению на 6 месяцев. За это время обычно удается принять меры по реабилитации и восстановлению целостности семьи.

— Активисты критикуют, в числе прочих мер, внедрение так называемых «клиник, дружественных молодежи». В чем особенность данных клиник и насколько необходимы такие учреждения для области?

— Подобные клиники созданы и работают по всей России. Это, по сути, обычное структурное подразделение детских больниц, сформированное дополнительными медработниками для работы с ребятишками. Это не только детский гинеколог, подростковый андролог, но также психолог и социальный работник. Такие клиники базируются на принципах добровольности, анонимности и индивидуального подхода к каждому ребенку.

Такие учреждения созданы для того, чтобы дети могли получить полную квалифицированную помощь специалистов. В Иркутске таких клиник две — в микрорайонах Ново-Ленино и Солнечный. Всего по области таких учреждений создано порядка 10. И хочу отметить, что работают они уже несколько лет, задолго до принятия стратегии.

Проблемы интимной жизни очень актуальны в подростковой среде. Есть семьи, где половые вопросы разбираются и обсуждаются с детьми, — это хорошо. Однако родители очень часто не могут квалифицировано объяснить те или иные аспекты половой жизни.

В целом, эти и другие меры защиты, при правильной их реализации, позволяют значительно облегчить жизнь семьи. А страхи родителей перед ювенальными возникают из правового незнания. Поэтому трезвая оценка и знание правовых основ семейного законодательства поможет не только детям, но и родителям более эффективно защищать семейные интересы, не допуская вмешательства органов опеки.

Беседовал Андрей Щепин, IRK.ru